Алекс и Ангелина Змаевы - Несушка

- Постарайся снести хотя бы шесть.

- Ты же сказал, что во мне восемь?

- Ну да. Но если ты умрешь раньше, чем снесешь шесть яиц, будет считаться, что я не выполнил задание. И хозяйка меня съест.

- И... И часто умирают раньше, чем снесут шесть?

- Часто. Двое из трех.

- Ох! А у меня вообще есть шанс дожить до конца и освободиться от всех восьми?

- Шанс есть. Примерно один из десяти.

- И что тогда со мной будет?

- Не знаю. Те несушки, которые доживали, обычно просили дать им умереть.

Алиса закрыла глаза, нервно кусая губы. Хотелось жить. Нет, не так - очень хотелось жить.

- Послушай! Ты хочешь, чтобы я выносила как можно больше этих яиц, не пыталась покончить с собой или убежать. Давай договоримся: я обещаю быть послушной и постараться выжить, а ты меня отпустишь после того, как я выношу последнее яйцо.

- Мне нравится такой договор. Если ты выносишь шесть яиц, я стану осеменителем, а если все восемь... хозяйка станет прислушиваться к моему мнению. Это будет... очень хорошо!

- Договорились. Только я не поняла насчет осеменителя. Они же большие и форма брюшка другая. Я думала, они сразу вылупляются другими.

- Нет. После второго яйца, если все будет нормально, у тебя появится молоко. Я буду его пить и меняться. Когда ловчий пьет молоко своей несушки, он быстро растет. И к шестому яйцу начинает формироваться игла.

- Вот как. Значит не только живой инкубатор, но еще и коровка дойная.

- Так нужно, чтобы все шло правильно.

- Да поняла уже, поняла. Помню о договоренности. Интересно, какие еще сюрпризы будут.

Шурш внес Алису под своды пещеры. Пробежав по наклонным переходам в верхние ярусы, расположенные почти у вершины скалы, они оказались в просторном зале, в который через пару небольших щелей пробивались лучи света, а в дальнем темном углу пол белел подстилкой из высохшей паутины. Над подстилкой покачивался большой гамак.

- Можешь пока здесь лежать. К ночи я тебе отдельный гамак сплету.

- Шурш. Здесь прохладно, можно огонь разжечь? И надеть что-нибудь.

- Огонь? Мы не любим огонь. Он паутину сжигает. А одеваться несушкам нельзя, традиции запрещают.

- Бр... понятно, почему они у вас дохнут. Человеку голышом здесь холодно, Шурш.

- А что я могу сделать?

- Помочь мне с очагом. И с одеждой.

- С одеждой нельзя.

- А с паутиной можно? Ты же меня заворачивал, когда нес.

- С паутиной - можно. Это не ваша одежда, она не воняет.

- Тогда сделай мне кусок паутины, чтобы сложить в несколько слоев и завернуться.

- Это можно.

Шурш отошел в дальний угол пещеры и, закрепив основу на выступающих камнях, стал плести многослойную сеть из нелипких нитей. Именно такие сети образовывали пол в гнезде старшей хозяйки. Работа привычная и, хотя Шурш был голоден, запаса нити в брюшке должно было хватить. Когда работа была закончена, он обнаружил, что несушка уснула. Ну и хорошо, пусть поспит. После осеменения у нее наверняка все болит внутри. Тут ловчий вспомнил о своей обязанности кормить несушку, а ведь для этого нужно снова идти в лес. Его-то там дожидается заготовленный ночью олень, хотя уже перестоявший и наверняка не очень вкусный, но еще съедобный. А вот несушке нужно мясо с малым количеством яда, чтобы только стало чуть мягче и без вредных организмов, но еще не переваренное. Надо проверить ловушки.

Алиса проснулась в пещере одна. Первым порывом было немедленно бежать, но затем вспомнился дневной разговор и девушка замерла, прижав ладонь к низу живота. Боль поутихла, а вот чужеродная наполненность оставалась, хотя и она стала менее заметной.

Никуда она не побежит. И вовсе не потому, что так уж верна своему слову, просто она ощущала правду в словах арахнида. Одной ей не выжить. Тогда остаемся и обустраиваемся. Растянутый на камнях прямоугольник многослойной паутины легко отделился от точек крепления. Не одежда, конечно, но завернуться можно. А если еще прорезать острым камешком дырку для головы, да свернуть из того куска сети, в которой ее везли, пояс. Кто сказал, что не одежда? Вполне себе одежда.

Шурш появился за спиной неслышно, просто вышел из-за плеча и подал ей кусок мяса. Козий окорок, насколько можно судить по копыту. Оторванный и очищенный от шкуры. А вот кровь все еще капала.

- Я тебе еду принес.

- Э-э-э... И что я должна с этим делать?

- Как что? Есть.

- Прямо так?

- А как? Я знаю, что несушки первое время после осеменения почти не едят и только плачут. Но надеялся - вдруг ты будешь спокойнее?

- Да при чем здесь "спокойнее"? Мы не едим сырого мяса.