Иоганнес АЛЛЕН: ОДНАЖДЫ ЖАРКИМ ЛЕТОМ

«Я люблю тебя». Наша любовь была слишком велика для этих банальных захватанных слов – так я ощущала в те дни. Я была уверена, что никогда в жизни не произнесу их. Никогда.

Дни бежали один за другим. Некогда было остановиться и задуматься. Мы каждый день виделись и любили друг друга, ни о чем не заботясь.

Однажды вечером у нас дома произошла крайне неприятная сцена. Папа с мамой поссорились на глазах у нас с Джоном. Берти, к счастью, не было – она уехала в город. Мама резко что-то сказала, со звоном бросила на стол нож и вилку и посмотрела на отца с откровенной ненавистью.

– Тебе не обязательно сидеть тут и ковыряться в тарелке, изображая счастливого семьянина, – бросила она.

Отец застыл с открытым ртом.

– Анна, пожалуйста, – не при детях.

– А я хочу, чтобы они все знали – они уже достаточно взрослые. Я до смерти устала от вечного притворства.

– Идите к себе, – повернулся к нам отец.

– Нет! Пусть останутся тут. Ваш отец все время шутит и порхает и думает, что я вечно буду тащить дом на своих плечах.

– Анна!

– Ты меня больше не остановишь. Я наелась твоих улыбочек. Ты думаешь, что все грехи можно списать, если вовремя приходить к семейному столу? Я до смерти устала, слышишь? Я больше не могу все это выносить, я тоже живой человек. Все это ложь – идиотская ложь. Ты посмотри на себя… Посмотри на…

Рука отца метнулась к солонке и над столом повисло белое облачко. Мама испуганно вскрикнула и схватилась за лицо.

– Теперь я ослепну, – произнесла она сдавленным чужим голосом и прижала к глазам платок. Папа тут же подбежал к ней, и они ушли на четверть часа в ванную. А потом вернулись в гостиную, как ни чем ни бывало.

– Мама не ослепнет? – спросил Джон.

– Конечно, нет, – ответил папа и полез в карман. – Ты говорил, что хочешь новые удочки? Ну, так возьми, – он протянул Джону несколько монет, и Джон тут же забыл о неприятной размолвке.

– Выпьем кофе в саду, – предложила мама и повернулась ко мне.

Глаза у нее покраснели и воспалились от соли и слез.

Мы выпили кофе и все стало, как всегда, но я задумалась. Я давно знала, что мама несчастлива, но отблеск ненависти в ее взгляде был чем-то новым. Я даже слегка испугалась, хотя и не была уверена в своем впечатлении.

В тот вечер мы с Берти отправились на прогулку с моими родителями. Я просто не хотела оставлять их наедине. Папа шел впереди навстречу закату, как обычно, опираясь на свою изящную трость. Мы прошли совсем недалеко от места наших встреч с Френсисом, и я почувствовала, что покраснела, и все это заметили.

– Ага! – воскликнула Берти, – вот где ты пропадаешь.

– А ты имеешь что-то против?

– Теперь я все понял, – заявил папа.

– Не глупи, – возразила мать, – девочка просто загорает нагишом там, где ее никто не видит. Все вполне невинно.

– Невинно? – повторила Берти с улыбочкой.

Следующие несколько дней мне было трудно оставаться самой собой. Я испытывала странное беспокойство, как будто мой секрет уже раскрыт и над тайными свиданиями с Френсисом нависла какая-то угроза. Я ощущала, что дюны больше не принадлежат нам двоим, одним нам. Ведь папа прошел всего в нескольких шагах от того места, где мы с Френсисом… Эта мысль вызывала во мне холодную дрожь.

Но Френсис был по-прежнему весел. Он дарил мне радости жизни, заставляя смотреть проще на все проблемы и выдуманные сложности. Я узнала каждый дюйм его тела, но с каждой новой встречей открывала что-то неизведанное и удивительное. «Боже мой, – думала я, – как прекрасно устроена жизнь, когда любишь.»

В одно прекрасное утро, когда мы играли, закапывая друг друга в песок, на пляже неожиданно появилась Верти в красном купальнике. Мы едва успели одеться.

– Можно позагорать с вами? – поинтересовалась моя подруга, с интересом рассматривая отпечаток прекрасного тела Френсиса на песке.

– Если хочешь, – отозвалась я. Она улыбнулась своей двусмысленной улыбочкой и подошла к Френсису совсем близко. Я мысленно расхохоталась – это было такое откровенное и пошлое заигрывание, что, естественно, никак не могло подействовать на моего любимого.

– А если я тоже буду приходить сюда загорать? – снова спросила она.

– Пожалуйста, – отозвался Френсис.

«А сможем ли мы теперь оставаться вдвоем,» – спросила я себя. Но сразу откинула подозрения. Ну, пару дней Берти будет являться на пляж, но потом ей надоест уединение, берег и море, и она снова станет ездить в город на корты.

Следующий полдень она провела с нами. Френсис вел себя так, словно между нами ничего не было, он даже ни разу не взял меня за руку. Я пару раз попыталась поймать его взгляд, но он избегал этого. Мы играли в мяч. Берти несколько раз сделала вид, что спотыкается, а потом просто повалилась на песок. Френсис сел на корточки и стал осматривать ее коленку.