Сильвейн Рейнард - Инферно Габриеля

Гюстав Доре

«Данте и Вергилий переправляются через реку Стикс»

1870

Флоренция, 1283 год

Поэт стоял возле моста и смотрел на приближающуюся молодую женщину. Едва он увидел ее большие темные глаза и изящно завитые каштановые волосы, окружающий мир перестал для него существовать.

Поэт не сразу ее узнал. Она была завораживающе красивой, а ее движения — уверенными и грациозными. Но в ее лице и фигуре было нечто, сразу напомнившее ему девушку, в которую когда-то он был без памяти влюблен. Потом жизнь разлучила их, но поэт всегда тосковал по своей возлюбленной Беатриче — его ангелу и музе. Без нее его жизнь сделалась одинокой и никчемной.

«Но благодать моя вернулась вновь», — подумал он.

Женщина была не одна, а с несколькими спутницами. Когда она поравнялась с поэтом, он склонил голову и учтиво поклонился. Он не уповал на то, что его присутствие будет замечено. Она, совершенная и недосягаемая, кареглазый ангел в белоснежных одеждах, и он, заметно старше ее, утративший вкус к жизни, зато хорошо знакомый с нуждой.

Она уже почти прошла мимо, как вдруг опущенные глаза поэта заметили, что изящная туфелька незнакомки замерла рядом с ним. Сердце поэта бешено заколотилось, а сам он, затаив дыхание, с трепетом ждал, что будет дальше. Потом он услышал ее негромкий нежный голос, исполненный доброты. Ошеломленный поэт поднял голову. Их глаза встретились. Сколько лет он мечтал об этом мгновении, но и подумать не мог, что судьба подарит ему счастливую встречу. Он и надеяться не смел быть удостоенным столь теплого приветствия.

Застигнутый врасплох, поэт забормотал какие-то любезности и позволил себе улыбнуться. Он тут же был вознагражден ответной улыбкой своей музы. В его сердце стал разрастаться огонь любви, едва тлевший столько лет, и вдруг превратился в адский пламень.

Увы, их разговор был совсем коротким. Она сказала, что не может задерживать своих спутниц. Поэт склонил голову, прощаясь с нею, а затем долго глядел ей вслед. Надвигавшаяся печаль остужала радость этой нежданной встречи. Поэт думал о том, суждено ли им увидеться снова…

— …Мисс Митчелл? — Голос профессора Габриеля Эмерсона, словно пущенная стрела, пронесся по аудитории и вонзился в миловидную кареглазую девушку, которая сидела на заднем ряду.

Ей было не до слов профессора. Склонив голову, девушка что-то лихорадочно строчила в своей тетради.

И сейчас же все глаза повернулись в ее сторону, увидев бледное лицо, длинные ресницы и тонкие белые пальцы, сжимавшие ручку. Потом те же десять пар глаз вновь уставились на замершего и нахмурившегося профессора. Язвительный тон его голоса совершенно не вязался с красивым, безупречно правильным лицом, большими выразительными глазами и полным ртом. Профессор Эмерсон был чертовски обаятелен, однако его излишняя строгость сейчас играла против него.

Вслед за профессорским вопросом справа от мисс Митчелл послышалось негромкое покашливание. Она повернулась и только сейчас заметила, что на соседнем стуле сидит широкоплечий молодой человек. Он улыбнулся и движением глаз указал на профессора.

Девушка не спешила смотреть в указанном направлении, оттягивала встречу с сердитыми синими глазами, устремленными на нее. Она шумно проглотила скопившуюся слюну.

— Жду вашего ответа на свой вопрос, мисс Митчелл. Если, конечно, вы соблаговолите присоединиться к нашему разговору. — Его голос был таким же ледяным, как и глаза.

Остальные аспиранты ерзали на стульях и переглядывались. На их лицах ясно читался вопрос: «Какая муха его укусила?» Но вслух никто не произнес ни слова. Каждый, кто знаком с аспирантской средой, знает: там вообще стараются не осложнять отношений с преподавателями, не говоря уже о том, чтобы позволить себе какую-нибудь грубость.

Мисс Митчелл открыла рот и тут же закрыла, глядя прямо в немигающие синие глаза. Ее глаза были широко распахнуты, как у испуганной крольчихи.

— Может, английский не ваш родной язык? — насмешливо осведомился профессор Эмерсон.

Черноволосая девушка, сидевшая справа от профессора, подавила смешок, неуклюже превратив его в покашливание. Глаза аспирантов снова повернулись к испуганной крольчихе. Девушка густо покраснела и втянула голову в плечи, сумев наконец выскользнуть из оков профессорского взгляда.