Яков Рахманов - Так получается…

Вскоре после описанного события эта неуемная ребятня оказалась на чердаке одного из домов. Одна из девчонок была чуточку постарше, и им было предложено раздеться. Началось, если так можно выразиться, генитальное знакомство: разглядывание, потрогивание и поглаживание того, что по-ихнему называлось письками. Девчонка легла на спину, наш герой только наклонился к ней, чтобы как следует все рассмотреть и, вероятно, потрогать… как это лукавое порождение женского рода быстро задрало свои тоненькие ножки-жердочки и что есть мочи пукнуло в приблизившуюся рожицу. Схлопотал!? Было неприятно и досадно, но злобы не было – сам виноват; однако и никакой растерянности, напротив – в молодых извилинах головного мозга появилась первая отчетливая зарубка: получен первый урок женского показного доброжелательства (жизненный опыт покажет: от этого племени можно поиметь и кое-что похуже). Это был в общем мягкий, но очень запоминающийся урок, повторения которого мужское племя старается в дальнейшей жизни не допускать. Следует заметить, что, в общем, такие занятия и игры («в доктора», «в дом», «в дочки-матери»), включающие раздевание, осматривание друг друга и нескрываемое любопытство к половым органам являются необходимым элементом в формировании полового самосознания и психосексуального развития.

Посещая с родителями городской базар, молодой отрок обращал внимание на валявшиеся под ногами мелочь, рубли, а то и трешки. Помня это, случавшиеся, не занятыми играми и какими-то делами дни, он использовал для промысла на городском рынке, где нередко в базарной пыли находил ту или другую денежку. Тогда он наступал на купюру ногой и ждал, пока находившиеся в это время около него люди не уйдут за пределы видимости. Маленький шкет понимал, что это пусть и неизвестно чьи, но при этом и не его деньги. Изображая расстегивание или застегивание пряжки на сандалии, готовый сгореть от стыда, он быстро переправлял деньги в ладошку и уходил как бы по делам на другой конец базара, чтобы скрыться от возможных свидетелей его деяния. Спустя некоторое время, когда потревоженная совесть успокаивалась, а сомнения в неправоте своего поступка улетучивались, возвращался в продовольственную часть рынка, чтобы купить семечек, мороженого или ранеток.

Нельзя сказать, чтобы этот ребенок был ущемлен родителями в каких-то удовольствиях. Игрушки у него имелись, пусть немудреные и немногочисленные. К тому же, сверстники его поколения особо в них не нуждались. Рогатки, луки, самодельные деревянные финки и сабли, свинцовые биты для игры в чику и много еще чего другого из мальчишеского снаряжения делало покупные игрушки совершенно невостребованными. При посещении различных торговых точек ему всегда преподносились мороженое, вожделенный для ребенка того времени газированный морс, пирожки или сласти. В общем-то, он не ощущал необходимости в деньгах для каких-то своих надобностей. Что его подвигло на их умыкание – он никогда так и не смог понять. Деньги в доме не прятались. Просто, однажды он увидел, как они достаются из ящика комода. Дождавшись момента, когда его никто не мог заметить, он вытянул десятку (послевоенные купюры были большого размера) и молниеносно спровадил ее в трусы. В его голове, очевидно, было понятие, что много или все брать нельзя – будет замечено, да и оценивалось такое все-таки как непозволительное. Тихонечко удалился из комнаты и прошмыгнул на улицу. У него не возникало никаких мыслей по использованию денег, но он соображал, что их надо спрятать до поры до времени. Во дворе была куча строительного мусора и бревен. Малыш сел на одно из бревен и восседал на нем, пока двор не опустел. Ни за обедом, ни во время ужина на пропажу не было никакой родительской реакции. В сумерках он расположился недалеко от своего тайника, не собираясь доставать или перепрятывать свою добычу. Как известно – преступника тянет на место преступления… к дуплу уверенно подошел отец, демонстративно забрал червонец и ушел домой. Ребенок был сражен наповал не тем, что уплыли украденные денежки, а почти мгновенной раскрываемостью его жульничества. Понимая неминуемость наказания и бессмысленность его оттягивания, он вскоре отправился домой и с внутренней тревогой переступил порог… вообще никаких намеков и реакции на случившееся!!! Однако ящик комода открыт, а деньги на виду… они же все знают!? Нервишки сдали, малыш, потрясенный, расплакался, он понял неординарность произошедшего, осознал, что причинил какое-то неудобство родителям. Его стали успокаивать, не выясняя причину слез. Почти рыдающий, он оказался в объятьях мамы, мальчишеская душа перенесла очень сильное душевное напряжение. Наш юный воришка многого тогда не уразумел, но, скорее всего, оценил степень поступка своих родителей и понял, что никогда в жизни не должен причинять им никаких неприятностей. А их метод вернулся к нему, когда его семилетний сын таким же образом увел из его стола десятидолларовую бумажку. Правда, в отличие от нашего героя он ее тут же, в магазине соседнего подъезда, спустил со сверстниками на жвачку, чупа-чупсы и кока-колу. Современные соблазны и запросы никоим образом не сравнимы с тогдашними – послевоенными. Может быть, ему надо было самоутвердиться в глазах дворовой братии, хотя он и не числился среди них в числе последних. Само это событие на улице уже произвело определенный эффект среди участников дармовой трапезы, и разубеждать его значимость и влияние было бы напрасной тратой слов. Отец, как бы невзначай заметив, что подлизыванием и дешевыми угощениями нельзя поднять свой авторитет, в тот же день на глазах сына умышленно закрыл на замок ящики своего рабочего стола, тем самым показав, что ему все известно, а решение вопросов или проблем сына таким неверным способом закрыто. Такие или похожие поступки маленьких человечков могут быть вызваны стремлением к своей свободе от родительской опеки, отстаиванием своих прав и стремлением самоутвердиться. Ребенок, подчас не задумываясь, берет или использует чужое просто-напросто потому, что взять (или уступить соблазну) легче, чем не взять.