Элла Джеймс - Гензель (ЛП)

— Кто-то обидел тебя, — натянуто произносит он.

На секунду я даже не знаю, как реагировать. Я хочу сорвать маску и рассказать ему все, но с тех пор, как он попросил меня причинить ему боль, я опасаюсь, что если сделаю это, то потеряю его. Он не был бы честен со мной, если бы знал, кто я — в этом я вполне уверена. Он никогда бы не согласился использовать меня так, как он хотел. Гензель, я точно знаю, хотел бы только защитить меня. Я не думаю, что мужчина, который сейчас здесь со мной, когда-нибудь позволил бы мне приблизиться.

— Меня никто не обижал, — произношу я тихо.

Он опускает меня на подушки и облизывает свой палец. Затем он медленно вводит его обратно внутрь, проскальзывая дюйм за дюймом, пока не разжигает искру удовольствия между ног и в животе.

Я втягиваю в себя воздух.

— Тебе нравится это?

Он встает на колени передо мной, его палец все еще находится во мне, он раздвигает мои ноги шире и начинает лизать меня. Я дрожу и задыхаюсь. Сжимаю его плечи. Гензель.

— О, боже!

Гензель... да.

Как там его называют сейчас? Голова идет кругом. Я могу думать только об имени Гензель. Его сценический псевдоним напоминает мне об Эдгаре Алане По.

Он добавляет второй палец к своему натиску, и я кричу:

— Рэйвен!

Его пальцы замирают, и я удивляюсь, слыша его сексуальный смех, когда он поднимает голову.

— Ты думаешь, меня зовут Рэйвен, да?

Я широко открываю глаза. О, нет.

— Извини. Я забыла... наверное.

Он скользит пальцами в меня, поддразнивая, и смотрит на меня в замешательстве:

— Почему ты пришла на пробы моей сабы, если даже не знаешь моего имени?

— Мне было... любопытно.

Его глаза были по-прежнему широко раскрыты:

— Как так получилось, что ты никогда не трахалась?

— Я трахалась, — шепчу я. — Но это было давно. Очень давно, — подмечаю я.

Казалось, он соглашается с ответом, опускается обратно и облизывает меня, проталкивая свои пальцы в меня, а его язык поглаживает мою киску. Он проводит языком вверх по моей влажности и обводит мой клитор.

— Это неплохая идея насчет боли, — говорит он около внутренней стороны моего бедра. — Ты такая узкая, что, скорее всего, и тебе тоже будет больно.

— Мне плевать, — я тяжело дышу, когда он дразнится, поглаживая своим языком мою киску. — По-по-крайней мере я так думаю.

Он целует внутреннюю поверхность бедра, оценивающе осматривает меня, и я откидываю голову назад.

***

Десять лет назад.

Чудесные секунды, за которые я впервые вижу парня, которого слишком люблю, быстро испарились. Он стоит на коленях, голова опушена, руки вытянуты вперед. Кровь каплями стекает с них, пачкая мой зеленый коврик. Его взгляд встречается с моим, и я все понимаю. Я видела этот взгляд прежде, после того как он возвращался в те разы, когда покидал комнату. Я видела этот безучастный взгляд, но не такой как сейчас.

На мгновенье я колеблюсь, а затем пересекаю комнату. Мне плевать, что произошло, или чья кровь на его руках. Я просто знаю, что мне нужно обнять его.

Гензель.

Мой Гензель.

Я опускаюсь на колени рядом с ним и обнимаю его. Я кладу одну руку на его затылок, и мне даже не нужно давить. Он сам опускает свое лицо мне на плечо и давит на меня всем своим весом.

Это так приятно — прикасаться к нему. Поначалу я слишком ошеломлена, чтобы заговорить, пока мы цепляемся друг за друга. Затем я слегка откидываю голову назад, пытаясь посмотреть на него вниз.

— Гензель... тебе больно? Кровь...

Он качает головой, потом отстраняется, чтобы взглянуть мне в лицо:

— Она... не моя, — произносит он скрипучим голосом.

Он опускает свою голову ко мне, как будто ему отчаянно требуется физический контакт, но он не хочет прикасаться ко мне руками, запачканными кровью. Я наклоняю свою голову к его, но, прежде чем мы снова соприкасаемся, он встает и отходит от меня подальше.

Его лицо бледнеет, а глаза расширяются. Он по-прежнему вытягивает руки вперед. Они трясутся так же, как и его голос:

— Я убил ее, Леа. Я убил Мать.

— Ты убил ее? — вскрикиваю я.

— Да, — произносит он глубоким голосом, его слово похоже на полувсхлип. Он поворачивается и подносит руки к моей фарфоровой, небольшой раковине. Он берет мыло и намыливает руки, потом еще раз, затем ополаскивает под водой и повторяет все снова. Он двигается быстро, а я просто ошеломленно смотрю на него, пока не бросаюсь прямиком к нему, хватаю его за руки и выключаю кран.

— Гензель. О, боже. Пойдем со мной, — это так нереально, что я веду его к своей кровати. Мне стыдно, что она такая грязная, но моя потребность обнимать его сильнее этого. Я мечтала об этом миллион раз.