Анаис Нин - Маленькие пташки

Жанетта удивилась, обнаружив, как внезапно обмяк Пьер в самый разгар яростных ласк. Она испытывала к нему презрение, поскольку была слишком неопытной, чтобы допустить, что такое в определенных обстоятельствах может случиться с любым мужчиной. Поэтому она не сделала ничего, чтобы попытаться вернуть его любовный запал. Она легла на спину, вздохнула и начала смотреть в потолок. Тогда Пьер поцеловал ее в губы, и это ей понравилось. Он приподнял ее тонкое платье, посмотрел на ее юные ноги и спустил подвязки. При виде того, как начинают спускаться чулки, а потом крошечные трусики, и ощутив пальцами ее маленькое лоно, он снова возбудился. Его охватило сильное желание овладеть ею, проявить насилие к ней, такой податливой и влажной. Он вторгся в нее своим могучим членом и ощутил, как ему там тесно. Мысль об этом зачаровала его: он представлял, как ее лоно, мягкое и ласкающее, охватывает его пенис, подобно чехлу.

Он почувствовал, как сила, обычная сила и искусность возвращаются к нему. По каждому ее движению он догадывался, в каком именно месте она ждет его прикосновений. Когда она прижалась к нему, он обхватил ее маленькие ягодицы обеими руками, а его палец коснулся заднего отверстия. От этого прикосновения она дернулась, но не произнесла ни звука.

А Пьер ждал этого звука, звука одобрения, поощрения. Жанетта не издала ни единого звука, хотя Пьер внимательно прислушивался, продолжая ее долбить.

Потом он остановился, наполовину извлек свой пенис и только его кончиком начал водить вокруг ее маленьких розоватых губ.

Она улыбнулась ему и уступила, но по-прежнему не издавала ни звука. Неужели она не получала удовольствия? Что же такого делал с ней Жан, что она издавала такие крики наслаждения? Он испробовал все позы. Он приподнимал ее, держа за талию, тем самым еще плотнее прижимая к себе ее лоно, становился на колени, чтобы лучше проникать в нее, но она не издала ни звука. Он перевернул ее и начал брать сзади. Руки его побывали повсюду. Она тяжело дышала и была влажной, но молчала. Пьер трогал ее задик, ласкал маленькие груди, кусал губы, целовал ее лоно, яростно запихивал в нее свой член, а потом мягко поворачивал и помешивал им внутри, но она все равно молчала.

— Скажи, чего ты хочешь, чего ты хочешь, — в отчаянии просил он.

— Кончай, — не задумываясь, ответила она, словно бы все время только этого и ждала.

— Ты этого хочешь? — переспросил он, терзаемый сомнениями.

— Да, — подтвердила она, но ее пассивность заставила его усомниться. Он утратил всякое желание кончать, ублажать ее. Его желание умерло внутри нее. На ее лице он увидел выражение разочарования.

И тогда она сказала:

— Я полагаю, что я не настолько для тебя привлекательна, как другие женщины.

Пьер был удивлен.

— Разумеется, ты мне кажешься привлекательной, но мне показалось, что ты сама не испытываешь удовольствия, и поэтому я прекратил.

— Я испытываю удовольствие, — сказала ошарашенная Жанетта. — Разумеется, испытываю. Я только боялась, что может войти Жан и услышать меня. Я считала, что если он даже придет и обнаружит меня здесь, но не услышит от меня ни звука, то решит, что ты овладел мной помимо моей воли. Но если он услышит меня, то будет уверен, что я получаю удовольствие, и это его обидит, поскольку он всегда повторял мне: «Значит, тебе это приятно, приятно, скажи, давай же говори, кричи, тебе это нравится, да? Тебе хорошо, ты получаешь удовольствие, говори же, скажи мне, что ты ощущаешь?» Я не могла объяснить ему, что я ощущаю, но тогда начинала кричать, а ему это нравилось, и это его возбуждало.

Жан должен был бы знать, что произойдет между Жанеттой и Пьером в его отсутствие, но он не мог поверить, что Пьер способен проявить к ней настоящий интерес: слишком уж она напоминала ребенка. Он был невероятно удивлен, когда, вернувшись, обнаружил, что Жанетта по-прежнему там, а Пьер охотно ее утешает, выводит на прогулку.

Пьеру доставляло удовольствие покупать ей одежду. Поэтому он вместе с ней ходил по магазинам и ждал, пока она примеряет наряды в маленьких кабинках. Ему было приятно видеть через щелочку торопливо задернутой занавески не только Жанетту и ее девичье тело, влезающее в платья и вылезающее оттуда, но и других женщин. Обычно он спокойно сидел напротив примерочной кабинки и курил. За занавеской ему были видны выглядывающие части голых плеч, спины, ног. Благодарность, которую ему выражала Жанетта за одежды, которые он ей дарил, могла сравниться только с ужимками стриптизерш. Едва дождавшись, пока они выйдут из магазина, она прильнула к нему и, пока они шли, шептала: «Посмотри на меня. Разве это не прекрасно?» И она вызывающе выпячивала груди.