Хавьер Моро - Индийская страсть

— Я слышала от слуг из Муссори, что махараджа познакомился там с одной английской мемсахиб …

Дальше Анита не стала слушать. Со стоном рухнув на кровать, она глухо произнесла:

— Спасибо, Далима, можешь идти спать.

Анита никогда не думала, что будет так страдать от осознания, что ее предали. Снедаемая ревностью, она лежала на льняных простынях и чувствовала, как ее сердце разрывается от боли.

На следующий день Анита, Далима и Аджит поехали в Харроу, престижный колледж, расположенный в пригороде. Там учились трое старших сыновей раджи. Анита надеялась, что малыш не будет чувствовать себя не в своей среде, поскольку в колледже было полно детей английских чиновников, чьи родители занимали должности в Калькутте, Дели или Бомбее. Многие из этих детей еще переживали травму, полученную от необходимости расстаться со своими семьями в столь юном возрасте. Перемена ужасающая: они переходили из мира, богатого цветом и эмоциями, в мир холодный и мрачный. В Индии дети были избалованы; в имперской Англии их погружали в процесс вдалбливания в них всего английского, причем в больших количествах, чтобы заставить забыть все индийское. Внезапно они оказывались в обществе, которое не выносило детского шума.

Аните повезло, поскольку она могла путешествовать, когда пожелает, но большинство матерей ездили к своим детям лишь раз в четыре года. Не стоило удивляться, почему они считали себя брошенными и зачастую отвечали своим родителям ненавистью. Анита знала мужчин и женщин, уже достаточно зрелых, которые обвиняли Индию в том, что она разлучила их со своими семьями.

Хотя они расставались всего на несколько месяцев, на то время, пока будет длиться поездка в Соединенные Штаты, а затем вместе собирались вернуться в Капурталу, где Аджит проведет каникулы, этот момент был мучительным. Все опоры прошлого рушились одна за другой: счастье ее сестры, общение с сыном, безоговорочная любовь мужа.

Однако все, кто видел эту пару, ничего не замечали. Прибытие в Мадрид было триумфальным. Они путешествовали со свитой из тридцати человек и двумястами тридцатью баулами, в которых среди прочего были овощи и специи из Индии, чтобы приправлять еду махараджи. Целая армия журналистов и фотографов встречала их на Северном вокзале. Среди них Анита увидела одного из друзей-завсегдатаев Kursaal, Отважного Рыцаря, который взял у них интервью для «Сферы» [52] «Сфера» — мадридская газета. . «Эта легендарная маленькая принцесса чрезвычайно красива, — так начиналась статья. — Ее белые зубы словно бусы из крупного жемчуга, а обворожительные неровности высокой груди не могут не притягивать взгляд. Ее руки, усыпанные драгоценными камнями, похожи на двух белоснежных змей, созданных для того, чтобы ласкать». Когда у принца спросили, по-прежнему ли он так сильно влюблен в свою жену, тот ответил:

— Да, конечно. Она делает мою жизнь необыкновенно счастливой. Народ в Капуртале очень любит и понимает ее.

— А скажите, принц, у Вашего Высочества несколько жен?

— Да, много жен. Но принцесса есть принцесса.

«Анита не смогла скрыть свою горечь, — писал далее Отважный Рыцарь, — и, взрываясь от ревности, вставила: «Да, много жен. Таковы тамошние обычаи… Они ожидают его вот уже восемь лет, а он не отходит от меня».

«Почему я такая ревнивая?» — спрашивала она себя, меряя шагами апартаменты гостиницы «Ритц», из окон которой виднелся бульвар Прадо и статуя Нептуна, освещенная сиянием луны. Чуть дальше, в конце этого лабиринта улиц, началась ее история. Даже не верится, что какая-то случайность свела их в Мадриде! Не прошло еще и десяти лет, как Джагатджит увидел ее впервые… Теперь она слушала его храп, ритмичный, с перерывами. Он спал, как старый индийский слон, не подозревая, что чьи-то глаза, полные досады, смотрят на него в темноте.

Анита, как это всегда случалось, когда ее что-то волновало, не могла уснуть. Как будто в комнате присутствовал призрак англичанки из Муссори, имени которой она даже не знала. В ней бурлили противоречивые чувства. Было ли у нее право испытывать ревность? Почему она ревновала его к чужой женщине и не ревновала к женам и наложницам? Она вышла замуж за человека, который женился много раз, и хорошо знала эротическую культуру Индии и культ полигамии. Тогда почему ее так удивило откровение Далимы? Разве она этого не ожидала? Неужели она настолько влюблена, что мысль о том, что у супруга есть любовница, стала для нее невыносимой? Нет, ее беспокоило другое. Сердце Аниты сжималось, когда она думала о том, что может утратить свое положение фаворитки. Хотя испанке не удалось стать официальной махарани Капурталы, она долгое время царствовала в сердце махараджи. Сидя на этом троне, Анита чувствовала себя защищенной от подлостей остальных, она считала себя сильной, как Британский Радж, и способной выдержать все нападки с улыбкой на лице. Без этого трона… ее постоянное присутствие рядом с мужем утрачивало всякий смысл. Зачем тогда оставаться в Индии? Она предчувствовала, что ее отправка в зенану к остальным женам оставалась всего лишь вопросом времени. И что тогда будет с ней? Сможет ли она привыкнуть к жизни «обычной» госпожи, одной из тех, кто по вечерам ходит в кафе с подругами? Ей придется забыть об особых сандаловых папиросах, которые специально для нее производили в Каире, о толпе слуг, постоянно окружавших ее, забыть о том, что народ Индии относится к ней как к живой богине. Ей придется отказаться от роскоши и денег. Но самое страшное — и она не согласилась бы на это за все золото мира — был бы отказ от присмотра за своим сыном Аджитом. «Терпение, ты должна иметь терпение, — говорила она себе. — В Индии все основывается на терпении и терпимости. Бунт ничего не даст».