Джоан Айкен - Джейн и Эмма

Они еще раз побеседовали во время свадебного завтрака. Эмма с легким интересом расспрашивала о жизни в Лондоне, а Джейн, на этот раз остро чувствуя, что Эмма ни разу не уезжала из Хайбери, ограничилась кратким описанием библиотек, научных лекций и прогулок в Кью-Гарденс. Все это вроде бы не произвело особого впечатления на Эмму. У нее дар, подумала Джейн, придавать вещам, которые делает лично она, ауру важности и даже превосходства, даже если это недостатки или ошибки: «О, я никогда этого не делаю. Я никогда не читаю таких книг. Я испытываю сильную неприязнь к таким украшениям…»

В ситуации, когда любой другой человек почувствовал бы необходимость как-то объяснить недостаток знаний, Эмма с непоколебимой уверенностью обращает свою неполноценность в достоинство. С большим нежеланием, но Джейн все же не могла не признать, что Эмма произвела на нее впечатление, и хотя нравиться она ей от этого больше не стала, столь непоколебимое непробиваемое самодовольство все же было чем-то особенным. «Откуда это у нее? У Изабеллы нет ничего подобного, у мистера Вудхауса тоже». Джейн представила, какой была бы встреча Эммы с миссис Фицрой, и пришла к выводу, что они, возможно, нашли бы общий язык.

От двоюродной бабушки полковник унаследовал не только деньги и старомодные драгоценности, но и вполне современное поместье в Вест-Индии, которое, к сожалению, было предметом правового спора; другие стороны, возможные наследники, предъявили права на него, и кроме того, плантация была обременена долгами. После нескольких лет обширной переписки по этому вопросу адвокаты полковника посоветовали ему, что, несомненно, легче всего доказать свои права и добиться решения, съездив на место и разобравшись с проблемой лично. Тщательно все обдумав, он решил не только поехать, но и взять с собой семью.

— Ты и девочки тоже можете поехать, Сесилия. Ты получишь свидетельства, касающиеся работорговли, а твои лондонские комитеты, не сомневаюсь, смогут обойтись без тебя в течение года или около того. Рейчел будет рада посетить места, где прошло ее детство, и путешествие поможет ей хотя бы немного избавиться от робости и стеснительности, а Джейн оно откроет глаза на мир. — Тем самым полковник завуалированно признал факт, что он действительно любит Джейн и хочет показать ей мир. — Да и теплый климат благотворно повлияет на ее слабые бронхи.

«А самое главное, — подумал полковник, но не сказал об этом вслух, — мы оставим в Англии твою мать». Отношения между миссис Фицрой и остальным семейством были далеки от идеальных, и она, хвала Всевышнему, не имела ни малейшего желания покидать Лондон ради посещения далеких берегов, куда так и не добралась цивилизация. Париж — это одно, а Наветренные острова со змеями, скорпионами и желтой лихорадкой — совершенно другое. Поэтому она объявила о своем намерении остаться на Манчестер-сквер. Ее постоянное проживание в доме не позволяло весьма выгодно сдать его в аренду, но полковник считал, что потеря дохода ничто по сравнению с радостью, которую принесет временное избавление от компании тещи. В глубине души он вынашивал надежду, что, возможно, к моменту возвращения семьи в Лондон старая карга отправится к праотцам.

Судебная тяжба, как это обычно бывает, оказалась трудной и затяжной. Прошло почти пять лет, прежде чем семейство смогло вернуться в Англию; полковник продал поместье дешевле, чем рассчитывал, так что вырученная сумма едва покрыла расходы на продолжительное путешествие. В довершение всего перед самым возвращением он подхватил желтую лихорадку и находился в весьма плачевном состоянии, а после ужасного приступа черной рвоты вообще едва не отдал Богу душу. Только неистребимое упрямство позволило полковнику убедить своих домашних в том, что его следует доставить на борт и отплыть в Англию в запланированные сроки. Возможно, именно морское путешествие спасло ему жизнь: отличный врач на борту и лечение французской целебной водой, лекарством, полученным добавлением определенных трав в алкоголь, в конце концов поставили его на ноги. Джейн и Рейчел преданно ухаживали за ним, но если он и чувствовал благодарность, то никак этого не показывал; его характер во время болезни сильно испортился, и хорошие отношения, которые начали устанавливаться между ним и дочерью, снова ухудшились. С раздражительностью выздоравливающего он все время ворчал по поводу загорелой кожи Рейчел, ее веснушек и выгоревших на солнце волос: ну почему, скажите на милость, она не могла носить соломенную шляпку, как разумная Джейн, которая сохранила свою бледную кожу безукоризненной даже в тропическую жару?