Наталья Калинина - Театр любви

— Ташенька, с тобой он совсем другим был. Ты помнишь, каким он был замечательным мальчиком? Молодой лорд. А теперь… Я часто думаю: неужели это мой сын? Да простит мне Господь подобные мысли! Видела бы ты, Ташенька, как они с Валентиной дерутся. При ребенке, при мне…

«Валентина?.. Но ведь должна быть Валерия, Лерка. Или я ослышалась?..»

Рыцарь положил мне на колени свои могучие лапы и сверху лохматую башку. Ну и тяжесть! Словно могильным камнем придавили.

— Ты не знаешь Валентину? Ах да, ты же ее не знаешь. Ташечка, Ташечка, это нам за тебя кара…

Только этого мне не хватало! Она на самом деле позвала меня ради того, чтоб излить душу. Нашла добрую дурочку, которую можно приспособить в качестве сиделки у постели душевнобольного.

— Не буду, не буду прошлого касаться, — пошла на попятную Кириллина. — Мне бы только умереть спокойно, а там как хотят… — Она махнула обеими руками, и я обратила внимание, что ее ногти еще запущенней моих. — Верочку жаль, хотя они и ее против меня настроили. Бабка у них вместо домашнего пугала. Видел бы Рудик, как надо мной сын измывается! Ташечка, мне завтра Наталью Филипповну из больницы забирать, а Валентина грозилась ее отравить. Она все может.

Честно говоря, мне было не до ее рассказа. За стеной набирал силу скандал. Наконец женский голос сорвался на истеричный визг, что-то упало, раздался звон разбитого стекла. Заплакал ребенок.

Рыцарь поднял свой блестящий нос на уровень моего и завыл, обращаясь к хрустальной люстре под потолком.

Кириллина вздрогнула, поднесла к губам скомканный платочек.

Детский плач за стеной становился все громче. Рыцарь сиганул с дивана и стал скрести лапой дверь.

— Наталья Филипповна скоро уедет. Он ее больше никогда не увидит. Сейчас ее нужно профессору показать. У нее запущенная глаукома. В их поселке даже окулиста нет. У Веры Кузьминичны тоже глаукома была. Как жаль, что Веры Кузьминичны больше нет с нами.

В последней фразе я ощутила фальшь. Наверное, Кириллина решила отблагодарить меня за отзывчивость.

Плач за стеной внезапно прекратился. Рыцарь прыгнул на диван и уперся мне в бок своим могучим телом.

— Наталья Филипповна через неделю уедет. Неужели нельзя потерпеть? — Варвара Аркадьевна обращалась к стенке, за которой вдруг наступила гробовая Тишина. — Разве можно бросить на произвол судьбы старого больного человека? Тем более она же не чужая…

— Эта… — я чуть было не сказала «Валентина», но вовремя поправилась на «Наталью Филипповну», — она вам родственница?

— Дальняя. Очень дальняя. Разыскала по справочному столу. Мы с ней тридцать лет не виделись. Деревенская она совсем, вот Валентина и возненавидела ее, хотя сама… — Кириллина безнадежно махнула рукой. — И Сашу против нее настроила. Ташечка, ты не представляешь себе, какое влияние имеет на моего сына эта парикмахерша!

Тоже мне графиня! Я вспомнила, как еще в школьные времена Кириллина походя охарактеризовала мою мать, с которой встретилась на родительском собрании, «домработницей», о чем рассказал мне в ту пору не имевший от меня никаких секретов Саша.

— Таша, прошу тебя, поговори с ним. Ты когда-то так хорошо на него влияла. Он совсем ручной был. А теперь… Поговори, милая. И прости нас. Ташечка. Спаси моего сына.

Она встала. Я раскрыла было рот, чтоб возразить. В этот момент дверь со стуком распахнулась. Диван стал проваливаться подо мной и Рыцарем, который, кажется, этого не заметил. Пингвин в зеркале напротив вобрал голову в плечи.

— Маман, дай десятку. С получки верну. Хотя, может, и не верну, — услышала я еще незабытый голос.

— Собрался куда-то?

— Много будешь знать… Да ты и так уже старая. Так дашь?

— У меня нет денег.

— Не заливай. Три дня назад пенсию получила.

— От пенсии уже рожки да ножки. Квартира, продукты…

— …Такси, фрукты в больницу.

— Саша, я же просила…

— Я тоже прошу. И совсем немного. Прекрасная возможность откупиться от родного сына.

Я изо всех сил старалась смотреть мимо них, мимо себя в зеркале, мимо большого портрета горько плачущего ребенка на стене. Мне казалось, я слышу его плач даже через распаляющиеся голоса матери и сына.

— Убери руки, иначе не получишь!

— Убрал, убрал.

— Валентина скажет, что я тебя спаиваю.

— Провались она к…

Он мельком глянул в мою сторону. Снова взгляд, уже повнимательней. Варвара Аркадьевна рылась в сумке, перебирая руками точно в замедленном кинокадре.

— Опять в вытрезвитель попадешь.