Лорна Мартин - Женщина на грани нервного срыва

Папа подлил нам вина.

Доктор Дж. спрашивала меня о том, насколько мой отец в реальности отличался от идеала, который я себе рисовала в детстве. Поначалу мне мало что удавалось вспомнить. Папа научил меня кататься на велосипеде — а я об этом совсем забыла. А еще по субботам он водил меня в библиотеку. Я всегда ориентировалась в жизни на своего отца. Практически все, что я делала, имело целью его впечатлить, добиться его одобрения.

Глядя на родителей, я вдруг поняла, что очень многого о них не знаю. Не знаю, как они познакомились. Не знаю, где они поженились и как провели медовый месяц. Я не знала, кем они мечтали стать в детстве — да и вообще о чем мечтали. А ведь журналист обязан быть внимательным наблюдателем. И вот пожалуйста — мои собственные родители были для меня terra incognita, хотя я всю жизнь полагала, что знаю их как облупленных.

Мама для меня — жизнерадостная, разговорчивая, общительная. Папа… ну, в общем, типичный папа. Молчаливый и сдержанный. У него чисто шотландское чувство юмора — он любит с непроницаемым видом отпустить какую-нибудь мрачную шутку. Меня это всегда ужасно смешит, но не факт, что его остроты показались бы забавными кому-то другому, — например, доктору Дж.

Помню, когда мы с Луизой были подростками, как-то в субботу вечером мы всей семьей смотрели по телевизору интервью с комедийной актрисой Дон Френч. Она рассказывала, откуда у нее такая уверенность в себе. Когда она еще девчонкой собиралась на первое в жизни свидание, отец сказал ей: «Выглядишь потрясающе. Ох и повезет же парню, которому ты достанешься!» Папа поглядел на нас с Луизой — мы уже заскучали и устроили подушечный бой — покачал головой и с усмешкой произнес: «А вот те парни, которым достанутся эти две, — определенно самые невезучие в мире. Мне, наверное, придется приплатить женихам, чтобы сбыть вас с рук». Я до сих пор хихикаю, когда вспоминаю его слова, но понимаю, что другие люди, особенно такие, как доктор Дж., могут счесть это совсем не смешным. За глаза папа с гордостью отзывался о нас с Луизой, но комплиментов от него было не дождаться. Просто у шотландцев так не принято.

Или вот, например: перед тем как принесли основные блюда, папа повернулся ко мне и говорит:

— Что-то я не видел твоей статьи в воскресной газете.

Тон у него вовсе не обвинительный, но понятно, к чему он клонит. Дескать, чем это ты занималась всю неделю? Праздность, между прочим, — грех. Пора бы уже усвоить: кто не трудится — тот не ест.

Теперь понимаете, почему я так помешана на работе?

— У газетчиков всегда так — то густо, то пусто, — ответила я, стараясь убедить в первую очередь себя, что завтра мне не позвонит главред и не сообщит, что «Обзервер» больше не нуждается в моих услугах.

Вмешалась мама:

— Лорна, не обращай внимания. Разве не знаешь его? Он мне тоже на днях такое сказал…

— Что? — хором спросили мы с Луизой.

— Я ему говорю: «Оуэн, может, сходим куда-нибудь поужинать?» А он: «Но мы ведь уже ходили в апреле!»

Все расхохотались.

— Но ведь мы и правда ходили, — заявил папа.

Пока мы расправлялись с основным блюдом, я решила поживиться какой-нибудь личной информацией.

— Пап, а если бы у тебя была возможность выбрать любую работу, чем бы ты стал заниматься?

Опять эта фирменная гримаса: нахмуренный лоб и саркастически поднятая бровь. Папа намотал на вилку спагетти и занялся едой.

— Я бы хотела стать дизайнером интерьеров, — сказала мама. — Мне нравилось работать в больнице, но я люблю шить подушки, занавески и все такое. Я бы хотела заниматься чем-нибудь творческим.

— А я бы стала аквалангистом или морским биологом, — сказала Луиза.

— А я — астронавтом, — сообщил Скотт.

Льюис начал напевать песенку «Боб-строитель».

— Пап, а ты?

Он опять посмотрел на меня в своей неподражаемой манере и наконец произнес:

— Хм-м. Надо подумать.

Может, применить кое-какие профессиональные хитрости?

— Пап, назови пять своих самых лучших воспоминаний. Хотя нет, постой. Вот если у тебя в доме пожар и ты можешь спасти только две вещи, что это будет?

Он молча покачал головой и взглянул на Льюиса, словно говоря: «Тебе тоже кажется, что твоя тетка сошла с ума?» И спросил:

— Еще вина кому-нибудь?

Луиза:

— О, я обожаю такие игры. Дай-ка подумать. Пожалуй, моя позиция такова: оставаться верной себе и помнить, что, даже когда приходится несладко, каждый день этой жизни — лучше, чем целая вечность после нее. И конечно, не стоит принимать себя слишком всерьез.