Уильям Локк - Счастливец

— Как вы думаете, обладает Бог здравым смыслом?

Агент, не искушенный в учении об атрибутах божества, был озадачен; потом, не желая уронить себя, ответил уклончиво.

— Господни пути неисповедимы, мистер Савелли.

— Это неясно, — сказал Поль. — Если существует Бог, то он в путях своих держится здравого смысла, иначе ведь вся наша планета давно бы уже погибла. Считаете ли вы осмысленным поддерживать теперешнее правительство?

— Безусловно, нет! — с жаром ответил агент.

— Значит, если Бог поддержит его, это будет нарушением здравого смысла. Это было бы совсем неисповедимо.

— Я вижу, к чему вы клоните, — сказал агент. — Наш оппонент в речах своих призывает всуе имя Господне. Заметно, что он не совсем нормален в этом вопросе. Думаю, что было бы недурно сделать специальное указание по этому поводу. Все проклятое ханжество! Есть такой тип во французской комедии — как его звать-то?

— Тартюф!

— Вот именно. Отчего бы не указать на ханжество и лицемерие его вчерашней речи? Вы ловко делаете такие вещи. Как это я сам не догадался! Вы можете ему здорово всыпать, если захотите.

— Но я не захочу, — сказал Поль. — Я знаю, что мистер Фин искренен в своих убеждениях.

— Но, дорогой сэр, какое значение имеет его предполагаемая искренность в политической борьбе?

— Такое же, как разница между грязными и чистыми приемами, — ответил Поль. — К тому же, как я уже говорил вам с самого начала, мы в дружбе с мистером Фином, и я с величайшим уважением отношусь к его характеру. Он настоял на том, чтобы его партия воздержалась от личных выпадов по моему адресу, и я настаиваю, чтобы то же самое соблюдалось по отношению к нему.

— Простите, мистер Савелли, но не далее как вчера их газета называла вас балованным ребенком герцогских будуаров!

— Это было сделано без ведома мистера Фина. Мне удалось это установить.

— Хорошо, — агент откинулся на подушки шикарного лимузина. — Я не вижу причин, почему кому-нибудь не назвать Фина баловнем из прихожей Всевышнего. Вот был бы ответ! — прибавил он, наклоняясь вперед и радуясь своей эпиграмме. — Дьявольски хорошо. Баловень из прихожей Всевышнего! Это станет историческим.

— Если будет напечатано, — сказал Поль, — но это вызовет немедленный отказ консервативного кандидата.

— Таково ваше окончательное решение?

Теперь Поль наклонился вперед.

— Дорогой Вильсон, поймите, что я не забочусь о себе. Какое, черт подери, значение имеет для меня попасть в парламент или не попасть? Никакого. Поймите же, что мне важны только интересы партии и страны. Что же касается лично меня, то все это может провалиться к черту! Это мое глубочайшее, серьезнейшее убеждение, — проговорил он с непонятным Вильсону возбуждением. — Доколе я кандидат, я думаю все то, что говорю. И я говорю, что если будет хоть один оскорбительный отзыв о мистере Фине за время предвыборной кампании, то на этом и кончится ваша политическая карьера.

Агент внимательно следил за мимикой смуглого, четко очерченного и очень красивого лица собеседника. Он чрезвычайно гордился своим кандидатом и не допускал, что умственно нормальный человек может не подать за него голос. Когда впоследствии он рассказывал своей жене о разговоре с Полем, в его уме мелькнули обрывки почерпнутых в школе знаний, и он сравнил его с разгневанным Аполлоном. Сейчас, желая умилостивить божество, он сказал смиренно:

— Это было ведь только предложение, мистер Савелли. Уверяю вас, мы не хотим унижаться до личных нападок, а ваш отказ был бы непоправимым бедствием. Но прошу извинить за напоминание — вы начали нашу беседу вопросом о том, придерживается ли Всевышний здравого смысла.

— Да, так придерживается он или нет?

— Конечно, придерживается, — ответил Вильсон.

— Тогда мы победим на выборах, — сказал Поль.

Если бы он мог противопоставить энтузиазму энтузиазм, то все было бы хорошо. Человек, призванный пробудить Англию, мог бы пленить сердца картинами великого и славного будущего. Они стали бы противовесом той утопии, которую рисовал его противник, с пророческим жаром обещавший, что в его будущей стране не будет ни пьянства, ни преступлений, ни бедности, и богатому придется, очевидно, немало трудиться, чтобы предоставить комфортабельный досуг бедному. Но кроме логических доказательств Поль не мог дать ничего, а была ли когда-нибудь со времен сотворения мира толпа, способная верить логическим аргументам? Так в зимние дни избирательной кампании Сайлес Фин привлекал пламенной проповедью горячих сторонников, в то время как Поль с трудом удерживал кружок верных друзей вокруг повисших складок своего знамени.