Уильям Локк - Счастливец

— Вы правы, — полковник Уинвуд забыл всякие границы между собой и молодым энтузиастом. — Это одна из четырех или пяти величайших книг, но очень немногие признают это!

— «Лилия в долине», — сказал Поль.

— Есть еще другая…

И полчаса они беседовали о бароне Нюсинжане и Растиньяке, о Гюло и Биксиу, Лусто и Гобсеке, Годисаре и Вотрене, и о других живых персонажах «Человеческой комедии».

— Этот человек смог писать для веков, — воскликнул Поль, — и исчерпать все возможности человеческой жизни!

Полковник Уинвуд улыбнулся:

— Мы с вами погрузились в Бальзака. Но я должен идти. Сестра запретила мне утомлять вас. — Он поднялся. — У нас будет здесь масса народа на нынешней неделе, приедут на охоту. Кажется, будет приятный спорт. Жалко, что вы недостаточно поправились, чтобы присоединиться к нам.

Поль улыбнулся:

— К сожалению, я за всю жизнь ни разу не выстрелил из ружья.

— Как? — поразился полковник.

— Это правда!

Полковник Уинвуд внимательно посмотрел на Поля:

— Найдется немного молодых людей, — проговорил он, — которые согласились бы сделать такое признание.

— Что же хорошего во лжи, — сказал Поль с глазами херувима.

— Думаю, что ничего, — согласился Уинвуд.

Он остановился у кресла, опираясь на его спинку.

— Однако вы играете в гольф, — заметил он, указывая на коричневый брезентовый футляр в углу.

— О, да!

— И хорошо?

— Средне.

— Каков ваш гандикап [28] Очки в игре, которые даются вперед более слабому игроку, Т. е. предоставляется фора — определенное преимущество в игре. ? — спросил полковник, восторженный, хотя и не очень удачливый поклонник этой игры.

— Одно очко, — ответил Поль.

— Ого, черт побери! А мой — пятнадцать очков. Вы должны дать мне несколько уроков, когда будете вполне здоровы. У нас здесь замечательные места для игры.

— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал Поль, — но боюсь, что нескоро еще смогу владеть клэбом.

— Почему же?

— Да все из-за этого воспаления легких. Его последствия долго будут давать себя знать! Мне же придется продолжить мой путь раньше, чем я буду в состоянии играть.

— А у вас большая спешка?

— Я не могу согласиться бесконечно злоупотреблять вашим чудесным гостеприимством.

— Что за чепуха! Оставайтесь здесь, сколько вам будет по душе!

— Если бы я так поступил, то остался бы здесь навсегда.

Полковник улыбнулся и пожал его руку. Быть может, в обычном порядке социальных отношений можно было бы обойтись и без этого. Но полковник поступал в соответствии с импульсами, свойственными тысяче представителей его типа в Англии. Оставляя в стороне исключительную внешность, перед ним был молодой человек с удивительно хорошими манерами, с чистосердечным и подкупающим очарованием, с основательным и свободным знанием творчества Бальзака, с бесстрашной правдивостью в признании своих недостатков и с гандикапом игры в гольф в одно очко!

Сердце и рука полковника Уинвуда жили в прочном согласии.

Полковники Уинвуды — не боги; они наделены человеческими слабостями, но «таковых королевство английское».

— Во всяком случае, — сказал он, — вы не должны еще думать о том, чтобы уехать от нас.

Он спустился вниз и встретил сестру в приемной.

— Ну как? — спросила она с едва уловимым отблеском насмешки в глазах, потому что знала, откуда он идет.

— Как-нибудь на днях я захвачу его с собой и научу стрелять, — ответил полковник.

Настала охота, и Поль, который уже мог выходить из своей комнаты, сидеть на солнышке и бродить по газонам, хотя ему еще было предписано рано ложиться спать, блуждал среди странных представителей и представительниц аристократической касты как в блаженном сне. Многое из их разговоров о спорте и личных делах было ему непонятно. Оказывается, каждый мужчина убил что-то где-то и каждая дама знала всех и все интимные секреты. Поэтому когда разговор становился общим, Поль, который ничего не убил и никого не знал, слушал в молчаливом удивлении. Но и состояние постоянного удивления было блаженством.

Все было так ново, так пленительно. Ибо разве не был этот мир аристократов — здесь были лорды, леди и выдающиеся личности, имена которых он читал в газетах — его мир, для которого он был рожден? И они не всегда говорили о вещах, которых он не понимал. Они принимали его в своем кругу любезно и вежливо. Никто не спрашивал, откуда он пришел и куда собирается идти. Как гость Уинвудов, он был для них человеком их круга.