Поль же казался подкидышем на улицах Блэдстона. В рядах сорванцов в битком набитой классной комнате он выделялся так же явственно, как выделялся бы маленький житель Марса, свалившийся на землю. У него были густые локоны цвета воронова крыла, темно-оливковый цвет кожи, под которой, несмотря на скудное, случайное питание и ночи, проводимые на каменном полу зловонной прачечной, струилась горячая кровь здоровья, большие ясные черные глаза и изящное стройное тело молодого бога, изваянного Праксителем. При этом некоторая суровость черт лица придавала строгость его красоте. Столь необъяснимое совершенство резко отличало Поля от всех его сверстников.
Мистер Бэтон, готовый предать анафеме все необычное, заявлял, что от вида этого маленького чудовища ему делается дурно, и с трудом переносил его присутствие, а мистрисс Бэтон, застав Поля однажды у треснутого зеркала, перед которым мистер Бэтон брился в те редкие воскресенья, когда рука его была достаточно тверда, смазала мальчика по лицу фунтом говядины, которую как раз несла, в инстинктивном стремлении не только наказать сына за суетность, но и уничтожить красоту, порождавшую в нем тщеславие.
До одного чудесного события, случившегося, подобно откровению, на одиннадцатом году жизни маленького Поля Кегуорти, он переносил свою судьбу с детским фатализмом. Перед отчимом, от которого всегда пахло прокисшим пивом, плохим табаком и многим другим, он пребывал в смертельном ужасе. Когда в воскресной школе, посещаемой им к большому неудовольствию отчима, мальчик слышал о дьяволе, он рисовал себе князя тьмы не в виде живописного субъекта с рогами и хвостом, но в образе мистера Бэтона. Что же касается матери, то Поль смутно ощущал, что он живое клеймо на ее существовании. Он не огорчался этим, потому что не чувствовал за собой вины, и даже по-детски холодно прощал ей, но избегал ее все же больше из-за того, что чувствовал себя клеймом, чем из боязни тяжелой руки и злого языка.
Положение вечного козла отпущения внушало Полю слишком мало симпатии к маленьким Бэтонам. Сколько он себя помнил, он видел, что их кормили, одевали и укладывали спать в первую очередь; на его долю выпадали только крохи. А так как они были намного моложе его, он не находил удовольствия в их обществе. Поль старался быть принятым в крикливые шайки сверстников — детворы Бэдж-стрит. Но по некоторым причинам, которых его незрелый разум не мог себе уяснить, он чувствовал себя парией и среди них. Он мог бегать так же быстро, как Билли Гудж, бесспорный предводитель шайки; однажды он отправил Билли домой к матери с окровавленным носом, но даже и в тот час триумфа симпатии народа были не на его стороне, а на стороне Билли.
Это была единственная загадка в его существовании, к которой его фатализм не находил ключа. Поль не сомневался, что он лучше Билли Гуджа: в школе, где Билли был самым дубиноголовым чурбаном, Поль был первым. Он знал такие вещи об аптекарском весе, о географии, о библейском Исааке и об английских моряках, какие и не снились Билли Гуджу. Для Билли футбольные известия в вечернем субботнем издании «Блэдстонского герольда» оставались тайнописью, для него они были открытой книгой. Он мог, стоя на углу улицы, читать по грязному номеру, брошенному Ченки, продавцом газет, захватывающий отчет о футбольном состязании дня, не споткнувшись ни на одном слоге, и проникался при этом радостью от того, что становился центром тесного кружка. Когда же чтение оканчивалось, он с горечью видел, как распыляется вокруг него толпа мальчишек, удаляющихся со спокойной совестью тучек, пробегающих мимо луны. И он слышал торжествующее замечание Билли Гуджа:
— Не говорил ли я, что «Волки» не имели никакого шанса выиграть?
И шайка сорванцов приветствовала Билли:
— Ловко предсказал Билли!
Зная, что тот лжет, Поль кричал ему:
— Да ведь ты сегодня утром ставил пять против одного за «Шеффилдский союз»!
— А ты слушай лучше!
Маленькие паразиты приветствовали остроумие своего вождя торжествующим воем — вечным аргументом детворы, и Билли, окруженный своей когортой, чувствовал себя застрахованным от окровавленного носа. А Поль Кегуорти, сжимая обрывок газеты в руке, следил за тем, как они разбегались, и удивлялся этому парадоксу жизни. Его детский ум смутно осознавал, что во всякой области человеческого усилия он мог бы победить Билли Гуджа. Поль всей душой презирал Билли и страстно завидовал ему. Почему тот удерживал свою позицию, когда должен был повергнуться в прах перед Полем?
Читать дальше