Рейн Митчелл: Дружба, йога и любовь

Она подает знак Джеймсу, который стоит поодаль и наблюдает.

— Пожалуйста, унесите, дорогой. Я не хочу пить. Намасте.

Еда и питье исчезают.

— А что вы делаете, Алан? О, не нужно волноваться, я имею в виду не конкретно вас, я говорю о людях вообще. Что делает человек, который может позволить себе покупку шедевра? Или держит его под замком, или помещает в музей. Вот что такое «Мир йоги». Наши студии — музеи. Поэтому они так роскошны, Ли. Знаю, люди вроде вас, наверное, думают, что у нас слишком много ограничений и установлений, но разве в Прадо или Лувре нет правил? Как защитить прелестные драгоценные вещицы, выставленные в музее, от посетителей? Я, конечно, разболталась, но нужно прояснить, к чему я клоню. Некоторые говорят — слухи доходят, Ли, и сюда, в нашу тихую гавань, и даже в Малибу, где у нас постоянный дом, — так вот, некоторые говорят: «О, Жанетта и Фрэнк забирают лучших учителей из маленьких студий». Во-первых, мы никого не забираем просто так — мы покупаем, а во-вторых, если прекрасная картина Пикассо (это вы, Ли) или очаровательный набросок (это вы, Алан) плесневеют в старой лавчонке на краю света, нужно их спасти, раз уж у меня есть средства. По-моему, такова моя моральная обязанность. Разве я не права, Фрэнк?

Фрэнк размыкает руки.

— В следующем месяце мы поднимаем оплату за занятие до тридцати восьми долларов, — говорит он.

— Он деловой человек, Ли. Я в это не вмешиваюсь, и вам тоже не нужно. В том-то и прелесть. Вы понимаете, Алан? Я завидую вашему положению. Честное слово, завидую. То же самое с моими собаками. Иногда я смотрю на них и думаю: разве они не счастливы? Еда сама собой появляется в миске! Кстати, давайте договоримся и насчет моего имени, хорошо? Когда я стала буддисткой, имя Дженет перестало казаться подходящим. Для Милуоки, где я выросла, оно еще годилось, но раз уж я почувствовала себя новым человеком, мне было нужно что-нибудь другое. Потом я отправилась в Париж, и женщины в модных домах звали меня «мисс Дженет», но, разумеется, произносили «Жанетт». Вы когда-нибудь бывали за границей, Ли? Французы так очаровательно говорят по-английски, даже в провинции. Мне понравилось, и я сменила имя. Однако я и впрямь чересчур разговорилась. Пожалуйста. У вас есть вопросы, Алан? А у вас, Ли? Вы о чем-нибудь хотите спросить?

— Да, у меня есть вопрос, — говорит Ли и оборачивается к Алану: — Это правда, что ты спишь с Баррет?

— Как ты могла? — возмущается Алан.

— А что?

— В гостях у Фрэнка и Жанетты! Ты видела выражение их лиц? Они так смутились, что не знали, как быть!

— Ты действительно думаешь, что мне есть дело до Фрэнка и Жанетты? Заводи мотор, Алан. Заводи мотор и вези меня домой.

— К счастью, у нее достаточно светского опыта, чтобы притвориться, будто она ничего не слышала.

— К счастью, она настолько себялюбива, что не заметила бы, даже если бы я вышвырнула тебя в окно! А мне очень хотелось это сделать!

— Ты торопишься с выводами.

— Заводи мотор, Алан.

— Я не могу найти ключи.

— Ищи быстрее!

На спортивных штанах Алана столько «молний» и крошечных отделений, что он забывает, где уже искал, а где еще нет. Интересно, о чем думал дизайнер? По кармашку для каждой монетки?

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Я не собираюсь отвечать, Ли.

— Ты ответишь, и притом немедленно.

В течение стольких лет Ли училась сдержанности и хладнокровию — она избавлялась от гнева, расслаблялась, дышала… Но женщина чувствует, как внутри закипает незнакомый гнев, как будто она утратила контроль над мыслями и поступками. Чисто физическое ощущение, от которого покалывает руки, ноги и темя.

— На тот случай, если ты забыл, повторяю: ты действительно спишь с Баррет?

— Я с ней не живу, Ли, — отвечает Алан, вытаскивая ключи из кармашка ниже колена. — И у нас нет романа.

— О Господи! Господи! Иными словами, вы трахались. Она еще ребенок, Алан! Она студентка колледжа!

Ли открывает бардачок и роется в нем, ища пачку сигарет, которую припрятала несколько месяцев назад, когда Алан ушел из дому. Она знала, что они рано или поздно пригодятся.

— Баррет — няня наших детей. Это так… банально. Отвратительно.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

— Закуриваю! Не видишь? — Сигарета прыгает во рту, пока Ли нервно пытается зажечь спичку. — И я ее докурю — докурю до самого фильтра!

— Ты с ума сошла? А если Жанетта и Фрэнк увидят?

— Ты правда думаешь, что мне не наплевать? Думаешь, у меня есть хоть какое-то желание на них работать? Они ужасны. Фрэнк — делец и свинья, а она просто дура. Жанетту можно только пожалеть, хотя я и удержалась. Она ставит нас не выше собак, Алан. Впрочем, ты и есть сущий кобель.