Хизер Макэлхаттон - Маленькие ошибки больших девочек

На улице холодно и промозгло. Поверх мясных букв на вас надеты плащи из магазина подержанной одежды. (О, как непредсказуема может быть жизнь одного плаща!) Вы забираетесь в школьный автобус, который отвозит вас к стадиону. Группа тайком проникает внутрь через служебный вход за мусорными бачками. Один из ваших друзей, работающий здесь, показывает вам путь через коридор, ведущий к двойным металлическим дверям — ими обычно пользуются косильщики травы. Двери выходят на стадион. Ты слышишь глухой рев толпы: похоже, сегодня собралось очень много людей.

В холодном пустом коридоре вы все, поеживаясь, раздеваетесь. Холодное мясо кое-как привязано к груди. У тебя появляются сомнения. Толпа кричит, музыка орет, и каждый человек в группе вдруг кажется тебя крошечным и бледным. Вы выстраиваетесь в том порядке, в каком побежите по полю, и ты хватаешься рукой за стальную ручку двери. Когда ты дышишь, изо рта вырывается пар. От всего этого у тебя возникает ощущение нереальности происходящего.

Раздается сигнал конца первого тайма, означающий, что вам пора на поле. Тебя охватывает то самое чувство, которое появляется, когда нужно внутренне собраться перед чем-то важным. Наверное, серферы, которые видят перед собой волну высотой с двадцатиэтажное здание, и укротители львов, делающие глубокий вдох перед тем, как засунуть голову в пасть зверю, чувствуют то же самое. Они успокаиваются, выжидают мгновение и — бросаются вперед.

Плащ скинут, холодный воздух обжигает твою кожу. Ты выбегаешь на поле, все вокруг кажется размытым, зеленый газон, орущая толпа — ничего не слышно, кроме шума в голове. Ты стремишься к выходу — большим дверям у дальнего конца стадиона. Добегаешь до них и пытаешься открыть. Что-то не так. Двери заперты. Ты бьешься в них, дергаешь дверную ручку, как сумасшедшая, чувствуешь лед металла у себя под пальцами, он обжигает холодом все тело. «Заперто!» — кричишь ты остальным ГОПНИКам позади себя, но оказывается, что их там нет. Есть только оператор Си-эн-эн, направляющий камеру прямо тебе в лицо, да целая волна репортеров, несущаяся к тебе, — они тащат камеры с холодными, блестящими объективами, похожими на глаза пауков.

Оказывается, что больше никто на поле не выбежал. Остальные или струсили, или растерялись, или не поняли, что уже пора бежать, — этого ты уже никогда не узнаешь, да это и не важно, потому что ты теперь навеки станешь известна как девушка, выбежавшая голышом на футбольное поле во время национального матча с привязанным к груди мясом. Но для тебя это не самая главная проблема — служба безопасности стадиона уже подбежала к тебе и набрасывает тебе на плечи сырое одеяло.

В участке ты отказываешься называть свое имя, имена родственников и номер домашнего телефона. Но это ничего не меняет, потому что родители видели тебя по телевизору и с унылыми минами на красных от стыда лицах уже сидят в участке. Они собираются внести залог и забрать тебя домой — несмотря на то, что твой отец не может даже взглянуть тебе в лицо. Ты говоришь им, что хочешь сделать заявление. В конце концов, все задумывалось для того, чтобы рассказать о ГОПНИКах, о том, чем вы занимаетесь, а это пока не удалось сделать. Если ты пойдешь домой, вы проиграли. Нужно прямо там, в участке, собрать прессу и сделать заявление для местной общественности. Но родители велят тебе заткнуться, прекратить губить свою жизнь и прислушаться к остаткам здравого смысла. «Просто садись в чертову машину», — говорит отец.

Если ты едешь домой, перейди к главе 68.

Если ты остаешься в тюрьме, перейди к главе 69.

Кажется, пора остановиться. Ты не станешь бегать голышом и обвязываться сырым мясом. Хватит уже. Остальные не слишком этому рады — они хотят, чтобы ты была с ними. Ты говоришь, что будет лучше, если пойдет всего несколько человек: толпа здесь не нужна, ведь на самом стадионе хватает зевак, к тому же чем меньше участников, тем легче им будет удрать. Напоминаешь, что ваша группа уже разыскивается по подозрению в совершении нескольких преступлений — от порчи чужого имущества до взлома и незаконного проникновения в частные владения. Важно не попасться полиции, поэтому чем меньше людей, тем лучше. Так что они уходят без тебя, а ты остаешься убирать «зал для собраний», по совместительству мясницкую, и чувствуешь себя немного виноватой из-за того, что отказалась участвовать в общей затее.

В комнате царит полный хаос. Все заляпано красной жижей, которую ты оттираешь с помощью бумажных полотенец. Это так отвратительно, что тебя начинает тошнить. Ты пытаешься найти походящее ведро для грязных полотенец, и в этот момент раздается стук в дверь (это довольно странно, потому что ГОПНИКи обычно просто вваливаются внутрь). Заходит мужчина, молодой, темноволосый, среднего роста. Он нервничает. Ты понимаешь это по его движениям, и тебя это настораживает. Он быстро проходит по комнате и внезапно оказывается рядом с тобой.