Хизер Макэлхаттон - Маленькие ошибки больших девочек

В постели Харрингтон тоже требователен — приносит атласные веревки и наручники с мехом и связывает тебе руки. Связывает тебя вверх ногами, связывает тебя вниз ногами, в любой позе, какую только можно придумать. Это утомляет. Вначале тебе нравится, но потом он отказывается заниматься чем-то другим и хочет только ограничивать тебя.

На работе он получает какое-то крупное повышение и начинает покупать невероятно дорогие вещи. Все начинается с пятидесятифутовой яхты «Бостон уэйлер», которую он держит в яхт-клубе. Потом появляются часы, украшения и стереотехника. Не какой-нибудь магнитофон, а настоящая стереосистема «звук вокруг» с выходом в Интернет, так что звук из любой точки планеты может потоком литься в ваш дом, даже в туалеты.

Он щедрый, нужно отдать ему должное. Он тратит на тебя деньги — покупает тебе одежду, оплачивает путешествия и всякое такое. Но он становится одержимым «самым лучшим». «Мне не нужно отличное качество, — говорит он владельцам магазинов, дизайнерам и рабочим, налаживающим стерео. — Мне нужно самое лучшее из возможного». И это становится его пунктиком: действительно ли то, что он покупает, самое лучшее? Нет ли яхты лучше? Нет ли часов лучше? В стремлении к совершенству вещи ему быстро наскучивают. Он избавляется от них почти сразу же, как только покупает. Ты гадаешь, как скоро он обратит свой взор, выискивающий недостатки, на тебя.

Проходит время. Год, потом еще один. Дома все свыклись с мыслью, что ты бросила свою страну и не вернешься. Потом у Харрингтона появляется повод для страха. У него утолщение в яичках, которое оказывается злокачественной опухолью. Раком яичек. Он впадает в истерику и рыдает в постели. Нужно принимать срочные меры. Ему собираются удалить опухоль, провести курс специфической химиотерапии и посмотреть, что получится. Он ничего не может есть, не можешь какать или писать без боли. Ты помогаешь ему ходить в туалет, мыться, одеваться, завязываешь ему шнурки и кормишь его.

Поэтому когда Харрингтона выписывают из больницы здоровым, это становится большим облегчением. Он может отправляться домой и поправляться, через месяц ему нужно будет снова пройти обследование. А до тех пор только отдых и расслабление. Он планирует для вас поездку на юг Испании. Три недели на солнце, без напряжения, без рабочей загрузки. Ты и сама будешь рада вырваться из этой квартиры, которая подавляет тебя всеми своими блестящими прибамбасами и технологически продвинутыми программами. К его возвращению из больницы у тебя приготовлены свежие цветы и тушеный лосось с холодной зеленью прямо с грядки.

Поэтому ты порядком смущена, когда Харрингтон берет тебя за руку и говорит: «Мне жаль, но я встретил другую, врача лучевой терапии из больницы, она потрясающая, ну, не бери это в голову, но знаешь, я верю в „сожженные мосты“ и „чистые листы“, поэтому я еду с Анной в Испанию, и к тому времени, когда я вернусь, тебя тут уже не должно быть».

А потом он уходит. Харрингтон уехал на юг Испании с Анной. В первый день ты сидишь на кровати и плачешь, во второй и третий ты спишь. На четвертый день ты готова ехать в Испанию, чтобы проверить, не пошутил ли он, но к концу первой недели в тебе начинает расти злость. Все вокруг стремится напомнить тебе о твоем униженном положении. Стерео, украшения (интересно, должна ли ты оставить ему украшения?), одежда и целая компьютерная система. Все это лучше, быстрее, сообразительнее и милее, чем когда-нибудь сумеешь стать ты. Из-за этого ты снова принимаешься рыдать, но вскоре ситуация улучшается: у тебя наконец появляется идея.

Нужно просто отодрать дно от коричневого бумажного пакета и взять черные маркеры. Ты вешаешь табличку на дверь, прикрепив ее изолентой.

«Все на раздачу. Второй этаж».

Проходит некоторое время, прежде чем появляются первые одиночные посетители — смущенные и настороженные. «Все бесплатно, — настаиваешь ты. — Под раковиной есть бумажные пакеты для вещей поменьше». После этого люди стали немного смелее и нахальнее. Они вынесли телевизоры, компьютеры, опустошили шкатулки с драгоценностями — и его, и твою.

«Вы, дамочка, сумасшедшая?» — спросил кто-то.

Должно быть, кто-то сообщил другим о происходящем по телефону, потому что к концу вечеринки в квартире собралось больше сотни людей: они все тащили, тянули и двигали так быстро, как только могли. Они забрали холодильник, дверные петли, занавески. Люди забирали вещи, про которые ты и подумать не могла, что они кому-то покажутся ценными. Семейные фотоальбомы Харрингтона, его зубную щетку, его портрет, висевший над камином.