Паскаль Брюкнер - Парадокс любви

То же можно сказать и о семьях с детьми от прежних браков. Обязанности умножаются, так как отныне на плечах старших ответственность и за «наших» и за «ваших» — мальчиков и девочек, живущих под одной крышей и не связанных кровными узами — ситуация, по сути своей конфликтная. Современная наука и менталитет делают возможными настоящие кульбиты во времени: женщины вынашивают чужого ребенка или ребенка дочери и зятя, весьма вероятно появление в ближайшие десятилетия искусственной матки, многие девушки желают искусственного оплодотворения, чтобы избежать половых контактов, встречаются престарелые отцы, у которых младший сын моложе их собственных внуков, и богатые холостяки, решающие завести детей без жены; человеческие клетки и матка используются в коммерческих целях — похоже, мы движемся к пропасти, сбивая по пути все ориентиры. Но дело в том, что мы в самом разгаре строительства новых форм семьи, и то, что мы испытываем, — это страх перемен, а не ужас конца. Вчера — сексуальные отношения, связанные с зачатием, сегодня — сексуальные отношения, не связанные с зачатием, завтра — зачатие вне связи с сексуальными отношениями, делающее ненужным участие обоих родителей: не есть ли эта ультрасовременность лишь возврат к истокам евангельского текста, так как Мария — первая женщина, родившая «без греха»? Там, где нам видится разрушение, следует констатировать неожиданную верность истокам [78] Христианство предстает с этой точки зрения в виде захватывающего семейного романа: Мария мать Иисуса, но одновременно и его дочь, потому что она дочь Бога, но при этом и его жена — символический двойной инцест. Зачав без совокупления, будучи вечно девственной, Мария являет яркий пример партеногенеза. Сын, таким образом, создал свою мать, которая к тому же была оплодотворена Святым Духом, став, тем самым, первой в истории суррогатной матерью. Убедительно высказывается по этому поводу Пьер-Эмманюэль Доза в своей книге «Пол Христа». См.: Pierre-Emmanuel Dauzat. Les Sexes du Christ. Denoël, 2008. . Семья не уходит в прошлое — лишь одна из ее форм, сложившаяся в XVIII веке, оттеснена на периферию новыми семейными конгломератами с причудливыми, как лабиринт, родословными.

«Семьи, я вас ненавижу! Огороженные дворы, закрытые двери; достаток, ревнующий к счастью», — писал Андре Жид. «Семьи, я вас люблю», — справедливо возражает Люк Ферри, приветствуя возрождение частной жизни [79] Luc Ferry. Familles, je vous aime. XO Editions, 2007. . Может быть, следует уточнить: семьи, я вас люблю, но не всегда. Эти маленькие человеческие общности не утратили своей двойственности: они убежище, но они же и тюрьма. С одной стороны, приятно чувствовать себя защищенным, знать, что где-то есть раскрытая дверь, приятно, когда о тебе заботятся, спешат тебя накормить. Ни с чем не сравнима роль дома, где прошло детство, он средоточие стольких прекрасных воспоминаний! Что может быть чудесней недолгой общинной жизни, когда все семейство съезжается на большие праздники? Кажется, что в тот день и в тот вечер многочисленные родственники дарят каждому свое тепло, свое участие: столько привязанностей, столько преданности, которые так облегчают тяготы длительного союза. Не признавался ли Барак Обама, что вновь обретенные родные, съехавшиеся на Рождество с четырех континентов, напоминают ему заседания Генеральной Ассамблеи ООН? Когда все семейство в сборе, возникает удивительное чувство непринужденности. Можно выбирать тех, кто тебе больше по душе, радуясь возникшей вдруг близости с дядюшкой или с позабытой двоюродной сестрой — чувству, по отношению к родителям утерянному.

С другой стороны, семья продолжает оставаться символом заточения. Это не созданная нами, а доставшаяся по наследству форма существования. Она преследует нас, затягивая на шее лассо, и чем сильнее мы ее отрицаем, тем с большей вероятностью мы ее воспроизводим. Когда приближаешься к некоторым семейным кланам, рискуешь, как под отваленным камнем, увидеть копошение мокриц: тут и взаимные антипатии, и сведение счетов, и злопамятность. Сохраняя респектабельный вид, эти малые сообщества строго оберегают свои секреты. В недрах таких кланов как раз и разыгрываются самые страшные драмы; изнасилования, инцесты, убийства [80] Приведем несколько цифр по Франции в соответствии со статистикой Министерства внутренних дел, опубликованной 15 июня 2009 года (источник: Journal du Dimanche, 14 июня 2009 года): каждые два дня в семьях, состоящих из супругов (сожителей), совершается одно убийство. По меньшей мере 280 человек погибли в семьях в 2008 году, включая детей, родственников по боковой линии и исполнителей преступлений — самоубийц. 180 000 случаев семейного насилия были выявлены за тот же период. Слабый пол платит самую высокую цену: каждые 60 часов одна женщина становится жертвой бывшего мужа или своего сожителя (156 женщин в 2008 г.), один мужчина оказывается убитым каждые две недели (27 человек в 2008 г.). Причины различны: алкоголизм, инвалидность, безработица, отказ в раздельном проживании. Наиболее неблагополучны в этом отношении департаменты Север, Жиронда и Сена-Сен-Дени. . Сама мысль, что у вас общее происхождение, что вы носите одну фамилию, вызывает тошноту. Существуют, правда, и другие, более мирные семейства, где царит восхищение друг другом, где чужой нужен лишь в той степени, в какой он отражает и подтверждает их величие. Мы столь прекрасны в ваших глазах, — так приходите снова и подтвердите нам это! Семейная любовь незыблема, — но часто она остается за дверью нотариуса, когда, например, читается завещание, и братья и сестры, едва утерев слезы, отпихивают друг друга, чтобы первыми узнать, кому достался больший куш. (Поэтому важно поделить собственность между детьми, пока они малы, чтобы никакие финансовые дрязги не омрачали в дальнейшем их отношений.)