Ольга Воронцова - Не любовью единой (Новеллы о женских судьбах)

По Тациту, "сенат помог Клавдию забыть Мессалину, так как постановил изъять ее имя и ее статуи из всех общественных мест и из частных домов".

Кто-то очень сильно постарался, чтобы избавить Клавдия от мыслей о казненной жене. До наших дней дошло только одно изображение Мессалины на камее, которая хранится сейчас в парижской Национальной библиотеке. На камее она изображена с двумя своими детьми - Октавией и Британиком. Однако общая композиция трех фигур, сильно напоминающая традиции христианской иконописи Богоматери с младенцем Христом, и сам медальный профиль Мессалины заставляют сильно сомневаться в том, что это был ее прижизненный портрет. На камее изображена матрона лет сорока с пухлым, отечным лицом и двойным подбородком.

А между тем Валерия Мессалина вышла замуж за Клавдия, когда ей было четырнадцать лет. Умерла она двадцати трех лет от роду.

Так рассыпается в прах малосимпатичная фигура сластолюбивой и видавшей виды римской матроны, изменяющей седому императору Клавдию с молодыми красавцами любовниками. Сквозь тысячелетние наслоения лжи и злобы проступает совсем другой образ - молоденькой женщины, почти девочки, волей судеб затянутой в жернова большой имперской политики и с хрустом и кровью перемолотой этими жерновами вместе с двумя ее малютками.

* * *

Трагическая развязка наступила в 48 году от Рождества Христова, или, по римскому календарю, в 801 году от основания города, когда империя еще казалась вечной. До завоевания Рима варварами оставалось пять веков.

Этот год для Рима был особенным. Смену веков отпраздновали в империи невиданными торжествами. Были организованы даже редчайшие секулярные игры (устраиваемые только в конце очередного столетия). До этого секулярные игры Вечный город видел лишь трижды за всю свою восьмисотлетнюю историю.

Римская империя раскинулась от Испании и Британских островов на западе и берегов Балтийского моря на севере до Армении на востоке и истоков Нила и пустынь Мавритании на юге. Сто тридцать миллионов римских подданных и покоренных народов трудились на благо двух миллионов жителей Рима и трех миллионов обслуживающих их рабов.

Никто из этих пяти миллионов не слышал предсмертного крика Мессалины в садах Лукулла. Слышали этот крик только палач - офицер-преторианец и сопровождавший его вольноотпущенник, посланный проследить за исполнением приговора. Ни громадный молчаливый солдафон, ни его вертлявый и болтливый спутник не могли и подумать, что отчаянный женский вопль, похожий на вой волчицы, выкормившей Ромула и Рема, возвещает наступление сумерек, отныне неотвратимо опускающихся на Вечный город.

А завязался этот трагический узел, разрубленный мечом трибуна, задолго до того, как дом знатного римлянина Марка Валерия Мессалы Барбата огласил крик его новорожденной дочки Валерии.

Как писал Тацит: "Меня охватывает раздумье, определяются ли дела человеческие роком и непреклонной необходимостью или случайностью".

Давайте и мы задумаемся, тяготел ли над Валерией Мессалиной непреклонный рок или она пала жертвой случайного стечения обстоятельств.

* * *

Мы будем пользоваться привычным нам христианским летосчислением. По этому календарю, в 9 году от Рождества Христова, то есть более чем за тридцать лет до описываемых событий, первое сокрушительное поражение от варваров-германцев потерпели римские войска. В топях междуречья Рейна и Эльбы в глухом Тевтобургском лесу нашли свой конец сразу три легиона с полководцем Лоллием Квинтилием Варром и тремя легатами - всего тридцать тысяч отборных и опытных римских солдат и почти столько же вспомогательных войск. В Риме император Август, говорят, бился головой о стену с криками: "Квинтилий Варр, верни легионы!"

Это было не просто военное поражение. Римляне никогда не сражались исключительно ради воинской славы, их всегда интересовал конечный итог военной кампании - захват новых колоний, куда следом за римским легионером приходил римский купец. Но на этот раз поражение Варра граничило с катастрофой. При вести о неслыханном позоре могли последовать восстания покоренных народов на неспокойном Востоке. Могущество Римской империи впервые за многие годы серьезно пошатнулось. Риму срочно были нужны новые солдаты и - главное - деньги на новые войны в Германии. Много солдат и очень много денег.

Консулы-суффекты (то есть первые в очереди на должность консула на ближайший год) Марк Папий Мутил и Квинт Поппей Секунд предлагают внести изменения в старый закон Юлия Цезаря об ограничении прав безбрачных и бездетных граждан Рима. Закон Папия-Поппея моментально получает одобрение сената, и отныне все состояние богачей, которые умирали бездетными, наследовал "общий отец" - Рим. А проще говоря, наследство поступало в государственную казну, то есть в распоряжение императора.