Джоанна Бриско - Будь со мной

— Помнишь, что случилось в тот вечер? — спросила она.

— О чем ты? — я попыталась заставить себя посмотреть на нее.

— Мы сбежали, — напомнила она.

— Да.

— Ну?

— Я знаю. Мне нехорошо, — сказала я.

— Почему?

— Не знаю, просто что-то нашло. Мне нужно в туалет. Живот заболел.

— А, — осторожно протянула Сильвия.

Я поднялась с кровати. Совершив первое же движение, я ощутила невыносимую тяжесть, словно мой внутренний центр тяжести наконец-то сместился до той отметки, где я уже не могла ему противиться. Вернувшись в кровать, я сказала:

— Расскажи мне что-нибудь. Я себя как-то странно чувствую.

— Как именно?

— Ну, что-то похожее на месячные.

Меня трясло.

— Это матка сокращается! — сказала Сильвия.

— Да? — поморщилась я. — Живот как будто сводит. Больно.

— Просто небольшая «тренировка» перед схватками, — Сильвия развернулась и положила руку мне на живот, там, где находился ребенок.

Я выдохнула.

— Все нормально? — нежно спросила она.

Я кивнула.

— Сейчас ты можешь потренироваться, и когда ей придет время появиться на свет, — она убрала мне со лба волосы, — мы будем готовы.

«Я не знаю, не знаю», — хотелось сказать мне.

— Ее передадут тебе и мне, и мы будем любить ее.

— Не знаю, — пробормотала я.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Сильвия, слегка побледнев.

— Мне плохо.

— Милая, иди ко мне.

Я легла рядом с Сильвией. По коже, которая у меня во время беременности всегда пылала огнем, прошло покалывание. Место между грудями покрылось потом, хотя мне было холодно.

— Во Франции… — начала она.

— Знаешь, — отрывисто произнесла я, — а я ведь не должна была туда попасть. Я так переживала. Матери нужно было оставить меня дома.

— Но у тебя была мать, — сказала она. — Она любит тебя. Посмотри, что она до сих пор для тебя делает, — она обвела рукой комнату, потом опустила ее обратно мне на живот.

— Да, была. А у тебя…

Она вскинула бровь.

— Не помню, видела ли я вас с ней вместе когда-нибудь, — с сомнением произнесла я.

— А я видела вас вместе. Она болтала с тобой в приемной. Один раз я даже видела, как она, проходя мимо тебя, погладила тебя по голове.

— О Сильвия! — воскликнула я, почувствовав жалость.

— А еще она пила. Ты об этом догадывалась?

— Пила? — удивилась я. Пустое лицо докторши всплыло у меня перед глазами, словно я видела его только вчера, только теперь уже я воспринимала его иначе, как взрослый человек.

Матку сжало словно тугим ремнем. Я не смогла сдержать стон. Мне представился массажер для похудения пятидесятых годов. Резиновая лента, трясущая жир улыбающейся женщины.

— Еще слишком рано, — простонала я.

— Дыши! — сказала она. — Дыши, как тебя учили на курсах подготовки. Это просто сокращения матки.

— Откуда ты знаешь? — процедила я сквозь сжатые зубы.

— Она не любила ничего, кроме выпивки, — сказала Сильвия.

Воображаемый ремень стянулся еще крепче.

— Ричард, — вырвалось у меня.

Сильвия повернулась и посмотрела на меня сверху вниз, рот слегка приоткрыт.

— Что?

На минуту стало тихо.

— Я… — Мне показалось, что она вот-вот заплачет, отчего у меня у самой защипало в глазах.

— Дыши, Лелия.

— Да. Я…

— Это не давало нам сблизиться, как мне казалось, — решительно сказала она. — И еще то, что она презирала вонючий комок грязи, мерзкое отродье, которое называлось ее дочерью.

Меня передернуло.

— Она пила каждый вечер, — тихо продолжила она. — Все время, пока была беременна. Я думала, что водка погубит ребенка. Но я вела себя тихо, потому что боялась, что она выйдет из себя. Я все время только то и делала, что читала, так ведь, Лелия?

— Ты и сексом занималась, — сказала я. — Ты была ребенком, но у тебя была подруга.

— Да, когда Софи-Элен была рядом. Но все остальное время я читала. Мне больше нечем было заняться. Я думала, что она превратилась в алкоголичку. Считала, что она была не способна любить. А потом…

— Но она ведь так напряженно работала, — сказала я, дрожа всем телом. Напряжение в животе начало спадать. Я попыталась дышать спокойнее.

— Да знаю я, знаю. Она была прекрасным врачом и работала на износ. Но у нее одно другому не мешало. Хотя потом выяснилось, что все-таки мешало… Люди стали замечать. Кроме вина, она ничего не любила. Красное, марочное. О эти чертовы виноградники! Эти долбаные виноградники моего сбежавшего папочки… Но потом (кто бы мог подумать!) оказалось, что она любит не только приложиться к бутылке, оказывается, она еще души не чаяла в ребенке. Она любила этого младенца до безумия, хотя ходила как в тумане.