Лесли Пирс - Секреты

В тот день, когда она вылила все свои обиды Хонор, атмосфера разрядилась. Ее поразило, что мать способна признать свои ошибки. Впрочем, за последние месяцы Роуз приятно была удивлена, что мать совсем не соответствует образу безразличной, ханжеской и своевольной женщины, который она создала у себя в голове на протяжении стольких лет.

По сути, Хонор была хорошей компанией. У нее было живое и часто злое чувство юмора. Она была приземленной, прямой и очень практичной. Разумеется, были дни, когда они огрызались друг на друга, но для людей, которые долго живут одни, всегда тяжело чье-то постоянное присутствие рядом. Сначала Роуз обижалась на то, что должна прислуживать матери, а Хонор сильно подозревала Роуз во всем, что она говорила и делала. У них обеих не прошла еще горечь друг на друга, но Хонор очень любила повторять: «Рим не за один день строился».

И все же, по большому счету, было намного больше смеха, чем скандалов, и у Роуз часто возникали моменты нежности к Хонор, особенно когда она стоически терпела боль и неподвижность.

Если бы не ситуация с Адель, Роуз чувствовала, что могла бы жить с матерью вечно, при условии, что каждую неделю она могла бы ходить на танцы или в кино. Но она не могла забыть как ненависть и презрение, которые вылила на нее дочь, так и угроз, и была уверена, что как только Хонор полностью выздоровеет, Адель захочет, чтобы Роуз убралась навсегда.

Каждую неделю Роуз очень нервничала, когда ходила в Винчелси в установленное время звонить дочери. Адель не оскорбляла ее, не была бесцеремонной, но в ее голосе не было тепла и ничто не подсказывало, что она постепенно может смягчиться, несмотря на то что Хонор писала ей, что все в порядке. Поскольку «блицкриг» в Лондоне продолжался и бомбили каждую ночь, Адель не могла взять отгулы, чтобы приехать к ним, даже на Рождество. Роуз знала, что пока Адель все-таки не приедет домой и не увидит, что Роуз сдержала свое слово и, вероятно, изменилась к лучшему, она всегда будет презирать ее и думать о ней плохо.

Роуз и Хонор хорошо понимали, что новости по радио не давали полной картины о ситуации в Лондоне и о войне вообще. Письма Адель, информация, которую передавали соседям их близкие и друзья из города и с передовой, давали совершенно другую картину. Убитых и раненых были тысячи, у немцев была лучшая техника и численное превосходство, поэтому казалось маловероятным, что Англия сможет победить их. По ночам они слышали, как летают бомбардировщики, часто сбрасывающие бомбы еще задолго до того, как долетали до Лондона. Сюда ежедневно прибывали беженцы из Европы и из Лондона, потерявшие все. Иногда Роуз становилась у окна и смотрела на пляж с огромными клубками колючей проволоки, думая, как скоро немцы ворвутся в Британию.

Вероятно, они высадятся вдоль этого побережья, и они с Хонор вполне могут оказаться в большей опасности, чем под бомбежками в Лондоне.

Солнце окончательно зашло, когда Роуз подошла к дороге, ведущей в коттедж. Было полнолуние, но луна то исчезала, то появлялась из-за гряд облаков, лишь на мгновения освещая вершины крыш в Винчелси на холме и черную ленту реки.

Из-за затемнения ночью было жутко. Ее не встречал свет лампы в коттедже, не было света и в домах в Винчелси. Она словно осталась одна во всем мире, и в этом направлении ехало мало машин, потому что люди экономили бензин для крайней необходимости. Луна снова зашла за тучи, и Роуз обругала себя за то, что не взяла фонарь. На дороге будет просто ад, она наверняка будет вступать в покрытые льдом лужи или спотыкаться о большие камни.

Она в нерешительности остановилась в начале дороги, глядя в небо, туда, где только что была луна.

— Ну выходи же, миссис Луна, — сказала она и захихикала от собственного ребячества.

Какой-то шум заставил ее повернуть голову. Что-то или кто-то находился на лугу у реки. Предположив, что это овца, она осторожно вышла на дорогу. Но услышав этот звук снова, она остановилась и прислушалась.

Шум от овец был привычным на болотах, но это был другой шум. У овец не было привычки разгуливать в такой холод, для них было естественнее сбиться в кучу у изгороди. Она была уверена, что это человек, потому что, кроме хруста по мерзлой траве, она слышала чье-то тяжелое дыхание.

Луна вышла снова, и, к своему удивлению, Роуз увидела на лугу женщину, которая, похоже, бежала к реке. Луна сверкнула в ее светлых развевающихся волосах и снова скрылась, но шумное дыхание стало более явным, и Роуз показалось, что женщина в отчаянии. Интуитивно у нее мелькнула мысль, что женщина собирается утопиться.