Ирина Тарасова - Не бойся, малышка

Баба Софа умерла, не дожив года до семидесяти. В феврале впервые ее настиг инсульт, в апреле случился инфаркт, а в августе — банальное ОРЗ дало осложнение на легкие, и Софья Алексеевна скончалась от удушья.

Тогда впервые Таня услышала во сне звон. Она машинально нажала на кнопку и только потом взглянула на циферблат старенького будильника. Большая стрелка подходила к двойке, маленькая едва отошла от семерки. Начинать день было еще рано, но Таня встала. Она подошла к бабушкиной кровати, выключила настольную лампу (баба Софа, если ее настигала бессонница, ночью читала) и взглянула в лицо спящей. Баба Софа лежала с открытыми, но уже остекленевшими глазами. Машинально Таня дотронулась до ее руки. Кожа была холодной и гладкой, будто обсыпанной тальком. Рядом с кроватью, раскинув страницы, как крылья, валялась книга. «Жизнь за любовь», — прочла Таня на обложке.

Она подняла книгу с пола и еще раз взглянула в лицо бабушке. Баба Софа так же бесцветно смотрела куда-то вдаль, сжимая одеяло окостеневшими пальцами.

— А-а-а-а! — закричала Таня и кинулась вон из дома, на ходу размазывая по щекам слезы.

Она смутно помнила тот день, когда хоронили бабушку. Почему-то осело в памяти скупое сообщение бубнящего радио, что доллар вдруг подорожал. Таня еще тогда подумала, что шут с ним, с долларом. Но случившийся дефолт все сбережения Софьи Алексеевны превратил в ничто. Так что Таня осталась и без бабушки, и без денег. Но с голоду она не умерла. Ее даже не отправили в детский дом.

После поминок вдруг объявилась мать Тани. И не одна, а с каким-то юрким мужичком Борькой. Возникшие из небытия «родители» быстрехонько заняли освободившуюся после смерти Софьи Алексеевны «жилплощадь». Они даже хотели переселить Таню в большую проходную комнату, но дочь в первом же бою с вновь обретенной матерью отстояла свою независимость, оставшись на своем мягком старом диванчике в маленькой комнате, отгородившись дощатой дверью с предостерегающей надписью: «Не влезай — убьет».

Вскоре Борька куда-то исчез, а его место занял Федька, угрюмый мужик с наколкой на плече. Он работал грузчиком на железной дороге и был единственным кормильцем в их семье. Федька много работал и много пил. И чем больше пил, тем больше мрачнел. Домой он приходил поздно, часто работал по выходным, и Таня легко мирилась с его недолгой пьяной мрачностью.

Когда мать устроилась на работу, Федьку сменил Геннадий Степанович. Он обожал, когда его называли по имени-отчеству, но Таня, не испытывая к нему никакого уважения, называла его просто Геной, а то и Генкой. Он был вихраст, нечистоплотен и необразован. Таня любила задавать ему каверзные вопросы из серии: сколько ног у сороконожки или кто первый прилунился: Белка или Стрелка. И если на первый вопрос Генка еще мог найти ответ, то на второй поочередно выдавал только два варианта, не ведая, что ни Белка, ни Стрелка никогда не долетали до Луны.

Но подтрунивала Таня над ним недолго. Как-то она стала случайной свидетельницей усмирения Генкой хулигана. Сожитель матери повалил нарушителя порядка на землю и пинал, пока у жертвы не пошла горлом кровь. Тогда, впервые в жизни, в Танину душу вкрался страх.

Генка работал в милиции. Именно он устроил мать Тани диспетчером в автопарк. Иногда мать приходила с работы поздно. Когда сгущались сумерки, Тане в одной квартире с Генкой становилось неуютно, хотя он старался вести себя с ней подчеркнуто вежливо. Часто его лицо, обращенное к ней, кривила улыбка. Вот эта улыбка больше всего ее и пугала. Скорее, это была не улыбка, а ухмылка. Едкая, недобрая, словно говорящая: погоди, я еще до тебя доберусь. Именно тогда, чтобы отгородиться от вынужденного общения с родичами, Таня купила замок и сама, без посторонней помощи, привинтила его к своей дощатой двери.

С того времени Таня много времени проводила вне дома, благо у ее ближайшей подруги Нинки, которая жила вдвоем с матерью, тоже была своя комната. Но когда появились «татушки» с их первым хитом «Я сошла с ума», мать Нинки тоже «сошла с ума», закатив истерику и запретив подружкам общаться. Правда, ее истерика случилась не на пустом месте. Девчонки так увлеченно целовались, что не заметили, как Ольга Викторовна вернулась с работы. Нинка попыталась объяснить матери, что они просто изучали технику поцелуя, и даже махала перед собой журналом для подростков, где был опубликован комикс-инструкция для начинающих влюбленных. Но Ольга Викторовна не стала рассматривать доказательства невиновности. Больно, до синяков, схватив Таню за руку, она вытолкала ее из своей квартиры.