Дэни Аткинс - Наша песня

– Не знаю. В полиции мне ничего не смогли сообщить.

Я услышала, как она ахнула, и сразу же поняла, что сказала совсем не то.

– В полиции? А кто вызвал полицию? Там что, произошло преступление? На Джо напали и бросили его на лед?

Я сделала вдох и постаралась говорить ровным голосом. Мать Джо была прирожденной паникершей. Любая зимняя простуда – это грипп, любая головная боль – скрытый симптом опухоли мозга, любая непонятная боль – предвестник чего-то неизлечимого. К счастью, все ее жуткие страхи и предсказания, которыми она сыпала много лет, оказались беспочвенными. Но теперь, этим вечером, у нее впервые появилась веская причина переживать за единственного сына, и я никак не могла разубедить ее или успокоить.

– Кроме него, там никого не было, – осторожно, но настойчиво ответила я, прежде чем поняла, что сама понятия не имела, так ли все произошло. Я знала не больше нее. – Полиция явилась в дом и известила меня.

– О нет. Значит, дело плохо. Очень плохо.

Я понимала, что мне надо постараться ее успокоить, умерить ее волнение, именно этого от меня хотел бы Джо, однако это представлялось практически невозможным, тем более когда в ее словах эхом отдавались мои собственные страхи.

– Я сейчас скажу Фрэнку, – произнесла она, после чего раздался громкий стук, который, как я поняла, означал, что она просто уронила телефон на пол и отправилась искать мужа. Я из рук вон плохо вела разговор и, если не стану осторожнее в словах, то в конечном итоге буду одна виновата в том, что их обоих хватит инсульт или инфаркт, а то и все вместе.

– Элли, вы в какой больнице? – чересчур отрывисто спросил мой свекор, таким образом, как я знала, скрывая свои эмоции. Впервые он так заговорил, когда я передала ему на руки младенца Джейка со словами: «А вот и ваш внук».

– Мы в больнице Святой Елизаветы, но… – начала я.

– Понятно. Ну, мы… м-м-м… ну, если мы выедем сейчас же, то доберемся туда часов через пять.

Я почувствовала, как к горлу подкатил тугой тревожный комок, горький, словно желчь, отчего мой голос превратился в жалобный вскрик.

– Нет, Фрэнк, не надо. Вам нельзя ехать сюда на машине в такую метель. Это слишком опасно. – Я чуть запнулась, после чего резко переступила черту дозволенного невестке, добавив: – К тому же это вдвойне опасно, вы же много лет не садились за руль. Лучше не надо.

Я говорила жестко, поскольку понимала, что Джо хватил бы удар, если бы он знал, что задумал его отец. Он давным-давно убеждал их продать старую машину. «Если она исчезнет из гаража, у него не возникнет искушения в один прекрасный день запрыгнуть в нее, если случится что-то чрезвычайное», – говорил Джо, не подозревая, насколько пророческими окажутся его слова и что именно он станет причиной этого чрезвычайного происшествия.

В конечном счете мне удалось уговорить свекра со свекровью отказаться от мысли самим ехать в больницу, уверив их в том, что я договорюсь с кем-нибудь, кто заедет за ними и отвезет их к сыну. Я нажала отбой и прислонилась к стене здания, уныло глядя на больничную парковку. Машины укрыло пушистое снежное одеяло толщиной в несколько сантиметров. В такую погоду вряд ли кто-то отправится в дорогу, особенно люди, перешагнувшие пенсионный рубеж, так что это исключало моих родителей или наших добрых ближайших соседей. Я понятия не имела, как найти такси, водитель которого изъявил бы желание отправиться в подобное путешествие, к тому же тяжесть свалившихся забот грозила раздавить меня.

Сама не знаю, почему я так долго соображала, к кому обратиться за помощью. Это был единственный человек, который всегда знал, что делать, который не запаникует, поддержит меня и который любит Джо почти так же, как я. Звонок звучал по-иному, но ведь на трансатлантической связи всегда так бывает.

– Макс Феллоуз, – мелодично пропел он мне в ухо, и в его голосе звучало даже больше от жителя Нью-Йорка, чем во время нашего последнего разговора. Он обладал пассивным слухом, отчего быстро перенимал произношение, но это являлось, пожалуй, единственной инертной чертой его характера.

– Макс, это я, Элли. Произошло нечто ужасное.

Все чувства, которые я тщательно сдерживала во время разговора с Кэй и Фрэнком, прорвали наспех сооруженную мною плотину. Мне пришлось несколько раз начинать с начала, прежде чем я смогла ответить на постоянно повторяемый Максом вопрос: «В чем дело?» Запинаясь на каждом слове, мне в конце концов удалось объяснить, что случилось с Джо. Ни одно предложение было практически невозможно закончить без слез.