Андреа де Нерсиа - История моя и моей любовницы - Фелисия, или Мои проказы. Марго-штопальщица. Фемидор, или История моя и моей любовницы

Вернувшись на свой наблюдательный пост, я увидела, что тетя и Ламбер горячо спорят. Сильвина плакала, оскорбляла его, Ламбер стоял перед ней на коленях и пытался убедить ее в своих добрых намерениях. Беседа протекала довольно долго, но закончилась примирением. Ламберу позволили поцеловать даме руку — после долгих уговоров, потом подставили обе щеки. Расставаясь, оба были очень милы друг с другом.

Как легко бывает потрясти юную душу! Я не спала всю ночь. Мне казалось, что Беатен добивался от тети чего-то определенного, но я напрасно мучила себя, пытаясь понять, чего именно. Мне очень понравилось, что Ламбер отвесил ему две звонкие оплеухи, но я сожалела, что все случилось слишком быстро. Беатену, конечно, откажут от дома, и я не смогу наблюдать за его свиданиями с тетей.

Изрядно поломав голову, я нашла способ, который мог помочь мне разобраться в загадке. Мой учитель танцев, прекрасно сложенный молодой человек, красивый, нежный, относившийся ко мне с огромным почтением — его звали Бельваль, — заслуживал всяческого доверия. Ему я могла рассказать все в надежде, что он объяснит, каковы были истинные намерения доктора. А если нет, мы вместе посмеемся над побитым Беатеном и посплетничаем о нем.

Все способствовало исполнению моего плана: Сильвина, присутствовавшая на всех моих уроках, ушла с занятий Бельваля — ей нужно было написать, возможно, Беатену. Кстати, Бельваль немного кокетничал с тетей, и потому она без всяких опасений оставила нас наедине.

Я, посмотрев в замочную скважину и убедившись в том, что тетя пишет письмо, начала со смехом излагать Бельвалю некоторые подробности, так потрясшие мое воображение. Как это ни странно, Бельваль вовсе не разделял моего веселья! Лицо его помрачнело, и я рассердилась.

— Как, господин Бельваль, — возмущенно воскликнула я, — это приключение ничуть не забавляет вас?

— Прошу у вас прощения, мадемуазель… Оно очень странное, это происшествие.

— Знаете ли вы, что Беатен стоял перед тетей на коленях?

— О-о-о! Я верю вам… Эти люди бывают так неловки… Да! Должно быть, сцена вышла очень забавная.

— Но вы почему-то не смеетесь?

— Видите ли, я подумал, что… но продолжайте, я хочу услышать окончание истории. Так вы говорите, он стоял на коленях? Как я сейчас?

— Совершенно верно.

— Ваша тетя сидела?

— Да, как и я теперь.

— Так, а его рука лежала здесь… на ее груди? Вот мерзавец!

— Да, но, господин Бельваль, так ли уж нужно повторять это?

— Конечно, но я не имел в виду оскорбить вас. А другая его рука была вот здесь?

— О боже, Бельваль! Что вы себе позволяете?

Рука юного танцора с быстротой молнии повторила путь доктора Беатена под юбки моей тети Сильвины. Я не ожидала ничего подобного, и Бельваль без труда завладел тем, чего никогда прежде не касалась мужская рука… Я приготовилась кричать, но губы очаровательного распутника приблизились к моим, прошептали нежно мое имя… А палец!.. А язык!.. Незнакомое пьянящее чувство овладело всем моим существом. Боже! Какой миг! А что могло случиться секундой позже, если бы не зазвонил тетин колокольчик!.. Бельваль мгновенно вскочил на ноги, поправил одежду и вынужден был несколько раз напомнить мне о необходимости привести себя в порядок. Я начала танцевать менуэт, но ноги дрожали, тело не слушалось, лицо покрывал румянец возбуждения. Вошедшая Сильвина смутила меня еще больше, да и мой учитель едва владел собой… Тетя отослала его и приказала никогда больше не являться в наш дом. Нас заподозрили, однако тетя, имевшая лишь косвенные доказательства проступка и больше занятая собственными делами, не стала мучить меня ни упреками, ни вопросами. Несколько дней спустя мне наняли нового учителя танцев, но такого уродливого, что он никак не мог разрешить мою проблему.

После описанного в предыдущей главе происшествия Сильвина и Ламбер виделись ежедневно, однако его визиты не доставляли ей такой же радости, как посещения доктора Беатена. Этих мужчин невозможно было даже сравнивать. У Беатена был вид и манеры педанта и лицо священника, правда, очень румяное. Ламбер же был по-настоящему хорош собой: высокий, стройный, с правильными чертами лица, приятной улыбкой и нежными глазами — короче говоря, один из лучших парижских кавалеров. Со стороны Сильвины было бы невероятной глупостью предпочесть ему Беатена. Впрочем, Ламбер умел приручать самых суровых недотрог и холодных ханжей, так что в конце концов он тронул сердце пылкой жены Сильвино.