Марина Преображенская - Лабиринты судьбы

Неслышный звон таинственного потока слился с его голосом, и я безвольно покорилась течению. Я перестала осознавать себя, мне было почти больно от его глубоких и мощных движений в глубь меня, но из-за этого сладкое невыразимое безумие становилось еще острее, и, наконец, я услышала свой гортанный стон, слившийся с Лешиным, и ощутила в этот миг всю глубину счастья. Душа моя взвилась за пределы земного бытия, а тело в блаженной усталости сладостно распласталось в широком, круглом, обтянутом шелком кресле.

Вечерело.

Сумерки сгущались быстро, особенно это было заметно на пляже. Большое оранжевое солнце опускалось в нежный бархат выпуклого горизонта. Маленькая аппликация белого пароходика замерла на фиолетовом фоне неба у песчаного мыса.

Редкие парочки бродили по темному, стремительно вбиравшему влагу песку. Держась за руки, мы вошли в теплую воду, и шершавые волны стали лениво и нежно лизать наши щиколотки.

Я запрокинула лицо в небо, посмотрела на продолговатые радужные перья редких облаков и глубоко вздохнула.

— Ты чего? — Леша нежно прикоснулся губами к моему виску, и из груди моей снова вырвался глубокий вздох.

Большая волна неожиданно накатила на нас, и я, неловко отскочив, подвернула ногу и чуть не упала.

— Осторожней, Иришка! — Леша подхватил меня как раз вовремя. Он успел поддержать меня за локоть, и я, осторожно ступая больной ногой и перенося большую часть своего веса на Лешину руку, выбралась на еще горячий песок.

Леша помог мне опуститься на топчан, один из тех, которые были разбросаны по побережью и обычно убирались к ночи. До этого очередь пока не дошла.

— Осторожней, — ласково прошептал Леша и улыбнулся. — Теперь ты должна особенно беречь себя. — Он тихонечко положил руку на мой живот и стал прислушиваться к тому, что там происходит.

— Ир, — тревожно сверкнул он синим сиянием глаз. — Почему я не чувствую, как он шевелится?

— Дурачок… — Я прижала его большую ладонь к своему животу и стала мягко водить ею по коже чуть пониже пупка.

— Может, покажешься врачу?

— Ну, сколько можно? — сквозь счастливую улыбку притворно возмутилась я. — Только два дня назад мы были у врача.

Первые зерна звезд крупным отражением закачались на волнах океана. Терпкий запах водорослей пьяняще ударил в ноздри.

— В Москве уже осень… — прошептала я. Шипение пенистого прилива унесло меня в воспоминания.

Мы молчали. Я закрыла глаза, и мне показалось, что нас уже нет, что мы растворились в этом высоком небе, колыхающейся массе соленой воды.

— Там пахнет прелыми листьями… — продолжала я, полулежа на теплом отшлифованном дереве.

Над самой головой зависло странное созвездие, названия которого я не знала. Леша наклонился над моим лицом и, придерживаясь на локтях, стал целовать мои губы с особой глубокой нежностью, которая появилась в нем после того, как я поняла, что беременна.

— Послушай, — вдруг встрепенулась я, отстраняя от себя его плечи. — Может, махнем в Москву?

— В Москву? — переспросил Леша. Он держался молодцом, светлая широкая улыбка никогда не исчезала с его лица, но я-то знала, что он так же, как я, тоскует по дому. Он так же, как я, давно пресытился этим слащавым запахом чужого края и приторным вкусом чужой кухни.

Поначалу, пока все было в диковинку, мы упивались страной и незнакомой жизнью, не зная, куда бы еще приспособить деньги от продажи двух камешков, остальные мы благоразумно поместили в банковский сейф. Но теперь, спустя столько времени…

Я чувствовала его тоску всеми своими порами и часто, сквозь шум волн, долетавший к нам через открытое окно, слышала, как он ворочается беспокойными ночами и глубоко вздыхает во сне.

— А ребеночек? — Леша тревожно посмотрел на мой живот и медленно перевел взгляд в глаза.

Я пожала плечами:

— Будто в Москве он не сможет родиться? Там у него вся родня! — Я весело встряхнула головой, уже представляя, как бегает моя крошечка по зеленой травке у добротного кирпичного дома где-нибудь по соседству с семьей брата. За то время, пока мы проводили свой медовый месяц на этой набившей оскомину вечнозеленой чужбине, Андрюха прислал нам с десяток писем, а в последнем сообщалось, что жена его родила девочку и назвали ее Катенькой.

«У сына будет маленькая подружка», — с улыбкой подумала я, а вслух сказала:

— Он появится на свет там! Мы продадим это бунгало, — я качнула головой в сторону невидимой в наступившей темноте крыши. — И купим себе дом в Подмосковье…