Стивен Манчестер - Год длиною в жизнь

С этого момента уже никто не сомневался в том, что пожилая леди окончательно сошла с ума. Вскоре соседи начали жаловаться на пропажу своих домашних любимцев, обнаруживая их изуродованные тела на улице перед домом Биггинсов. Хотя прямо обвинить в этом несчастную женщину никто так и не отважился. А те, у кого хватило мужества предпринять такую попытку, добирались лишь до крыльца, после чего их останавливали доносящиеся из дома безумные вопли. Подняв голову, они видели силуэт за створками разбитого окна. Женщина яростно жестикулировала, приглашая их в дом, но никто так никогда и не переступил его порог.

Жилище приходило в упадок наперегонки с хозяйкой. Превратившись в затворницу, она прожила в уединении около двух десятилетий. Когда именно она умерла, так и осталось неизвестным. Ее бездыханное тело обнаружили только после того, как невыносимое зловоние распространилось по округе. Говорят, что мужчина, выносивший труп из дома, ощущал ее незримое присутствие и клятвенно уверял: «Она была там, честью клянусь!» Собственно говоря, не успел он закрыть за собой дверь, как изнутри донесся ее безумный смех, а потом и душераздирающий крик.

Поскольку единственный наследник Биггинсов утонул, а живых родственников отыскать не удалось, городской совет в конце концов продал дом и участок семье переселенцев. Денсоны стали первыми из двух семейств, кто поселился в этом месте, но быстро переехали, убедившись, что они там — незваные и нежеланные гости. Предметы вдруг начинали передвигаться по дому под воздействием какой-то невидимой и злобной силы. По ночам открывались и с грохотом захлопывались двери. А потом, чтобы уж наверняка выгнать пришельцев из дома, началось физическое насилие, причем такое, которое нельзя было увидеть, но оставлявшее после себя несомненные синяки и шишки. Денсоны быстренько собрались, продали дом и съехали.

Очередные смельчаки, Летендры, не прожили в «берлоге Биггинсов» и месяца, когда патриарх семьи подвергся жестокому избиению и его пришлось срочно доставить в реанимационное отделение.

— Кто это сделал? — спросили у него.

Весь в синяках и порезах, он поклялся, что не знает, но думает, что это было «какое-то привидение, которое хотело убить его». По причинам явного умственного расстройства он надолго угодил в больницу Корригана.

Городской совет распорядился заколотить окна и отключить электричество. Тем не менее на крыльце время от времени продолжал зажигаться свет. Кое-кто уверял, будто видел какого-то юношу — мокрого насквозь, в одежде начала века, — который звал свою мать с пустынной «вдовьей палубы» на крыше.

После смерти старую Лоретту стали бояться больше, чем при жизни. Даже случайные прохожие старались держаться подальше от проклятого дома. И лишь отчаянные искатели приключений, соседские мальчишки, изредка вторгались на территорию заброшенной усадьбы. В один из таких вечеров, когда прилив достиг высшей точки, двое сорванцов проникли в дом, чтобы испытать свою храбрость, а третьего оставили караулить на крыльце. Говорят, что часовой заметил старую леди Биггинс на «палубе» только тогда, когда было уже слишком поздно. Вбежав внутрь, чтобы предупредить товарищей, он, к своему ужасу, обнаружил одного из них мертвым. А второй от потрясения впал в ступор и провел в этом состоянии несколько недель. Когда же мальчуган наконец пришел в себя, то из его детского лепета выяснилось, что старая леди подошла к ним, повернулась к его другу и прошептала:

— Ты вернулся домой, Чарлз. Больше я тебя никуда не отпущу.

В следующий миг мальчик поперхнулся и упал замертво.

Эта легенда просуществовала немало зим и пережила многих из тех, кто пытался развенчать ее. Напротив, с годами она обрастала новыми подробностями, так что когда мы с братом впервые услыхали ее, она уже давно жила собственной жизнью. Ходили слухи, что власти собираются превратить дом в похоронное бюро, но окна так и остались заколоченными. Вместо этого зловещий особняк продолжал оставаться оселком, где проверяло свою смелость очередное подрастающее поколение окрестных мальчишек, которых вовсю гоняла оттуда городская полиция.

Долгие годы я старался побыстрее проскользнуть мимо дома по дороге в школу и обратно. И хотя он был молчаливым свидетелем едва ли не всех моих школьных радостей и горестей, сам я редко когда удостаивал его беглого взгляда. Впрочем, по мере того как я набирался смелости, подначки Джозефа становились все злее и обиднее.