Анна Смолякова - Прощальное эхо

Муж появился в дверях кухни неслышно, и она, как всегда, вздрогнула, внезапно услышав за спиной его голос:

— Милая, тебе помочь?

— Ты меня напугал, — отозвалась Оксана, не оборачиваясь. — Специально подкрадываешься?

— Нет, — ответил Том, и она ясно представила, как он улыбается: чуть виновато и в то же время радостно. Ему вообще нравилось, когда она говорила с ним в шутливом тоне, используя слова, подходящие скорее для характеристики мультяшного героя: «подкрался», «улизнул», «подкараулил»… Хотя он был абсолютно не похож ни на своего тезку веселого кота, ни на какого бы то ни было «утенка», «индейца» или «охотника за привидениями». Сорокалетний Том Клертон напоминал скорее большого неуклюжего пингвина, бесшумно переваливающегося с боку на бок.

— Сейчас, украшу мясо зеленью, и пойдем, — Оксана бросила нож в раковину. — А то бедный Джеймс, наверное, скучает…

Доктор Норвик задумчиво изучал то ли рисунок на бордюре скатерти, то ли собственные пухлые ручки, покоящиеся на коленях. Услышав звук приближающихся шагов, он поднял голову и с готовностью улыбнулся.

— А вот и мы, — Оксана поставила блюдо на середину стола и, опустившись на краешек стула, сняла салфетку со своей тарелки. — Разрешите, я положу вам несколько кусочков мяса, Джеймс?

— Да-да, пожалуйста, — кивнул доктор. — Кстати, забыл сказать, вы сегодня совершенно очаровательно выглядите. Наверное, настроение немного получше?

— Получше, — согласилась она, резонно рассудив, что ни к чему вываливать на Норвика неразрешимые проблемы.

Доктор покачал головой, потом вдруг ни с того, ни с сего добавил:

— А знаете, мне посчастливилось в Москве присутствовать на семинаре педиатров, и выяснилось, что московские врачи достигли очень больших успехов при выхаживании недоношенных детей. Там есть одна такая женщина, Денисова Алла Викторовна, врач с довольно большим стажем, так вот, она добилась очень высокого процента выживания двадцатичетырех-двадцатипятинедельных малышей. Что самое удивительное, они почти всегда остаются сохранными физически и психически. К примеру, полуторагодовалая девочка просто чудо — и умненькая, и энергичная, но родители от нее, к сожалению, отказались, она воспитывается в детском доме…

То ли Джеймс произнес слишком длинную для него речь, то ли, заканчивая последнюю фразу, уже осознал всю бестактность и неуместность своего экскурса в область российской медицины, во всяком случае, круглая его лысина мгновенно побагровела и покрылась мелкими капельками пота. Том деликатно промолчал, пожалуй, только звонко стукнув серебряной вилкой о край тарелки, а Оксана напряглась, чувствуя, что в любую минуту ее эмоции могут выйти из-под контроля, и она или ударится в истерику, или просто разобьет о пол тарелку. «Тоже мне, семейный врач! Психотерапевт выискался! Или это они с Клертоном сговорились насчет шоковой методики?!» — Она вместе со стулом отодвинулась от стола и сжала кулаки, впившись ногтями в ладони…

Прилюдно и демонстративно разбить о пол тарелку Оксана Плетнева позволила себе только раз: лет десять назад. Тогда еще она вместе с родителями жила в двухкомнатной квартирке на улице Рогова, недалеко от «Щукинской». Квартирка была ничего, не «хрущоба», и даже санузел раздельный. Вот только соседи сверху постоянно ругались, скандалили да еще и забывали закрывать краны, поэтому потолок на кухне неумолимо промокал, покрывался серо-бурыми пятнами и отставшими лохмотьями побелки. В тот вечер они сидели за столом втроем и ужинали картошкой с котлетами по-киевски и какими-то замысловатыми салатами. Ужин планировался праздничный, но праздника не получилось, и мама вот уже десять минут старательно беседовала на нейтральные темы, избегая смотреть ей в глаза. А Оксана меланхолично изучала пожелтевшую побелку в углу, грозящую вот-вот осыпаться прямо на красные в белый горошек кастрюльки. Первым не выдержал отец.

— Люся, хватит уже разговаривать, будто в доме покойник. — Он выпрямился и прокашлялся. — Что, собственно, произошло? Ну не победила она на этом несчастном конкурсе. И что из этого? Ты сама говорила, что там заранее все куплено, и в жюри уже все решено… Да и подумаешь, какое событие — конкурс красоты! Прямо выставка достижений народного хозяйства, просмотр лошадок на выгоне, правда, Оксанка?

Наверное, отец просто хотел пошутить, развеселить и ее, и мать. Но глухая, непонятная злоба, возникшая из ниоткуда, вдруг разлилась в груди Оксаны, стеснила дыхание, сдавила горло. Она молча встала, взяла двумя пальцами за краешек тарелку с остатками картофельного пюре и с силой швырнула ее на пол. Тарелка успела пару раз крутануться в воздухе, а потом, стукнувшись о польский облезлый табурет, раскололась на две половинки, испачкав картошкой дверцу холодильника и домашние папины брюки.