— Мы не сводники и не сутенеры, — негромко заговорил Смирнов. В ушах у него еще шумело. — Кроме деятельности по поиску работы или спутника жизни — это, кстати, благородное дело — мы скоро еще займемся производством, которое сохранит здоровье миллионам людей, а нашему городу принесет славу… Дети — да, но… детскому саду наше помещение маловато, а для остальных неужели не найдется в нашем городе других зданий и офисов? Мне кажется, вы преувеличиваете…
Куролесов нехорошо захихикал:
— Я преувеличиваю? Да я недоувеличиваю, и вообще… Да кто ты такой?! Откуда ты взялся?! И откуда ты знаешь мои проблемы?! Все, разговор окончен!
Он вскочил и подошел к книжному шкафу. В наступившей тишине было слышно его тяжелое пыхтение и лай собаки за окном.
Смирнов продолжал сидеть, глядя в пол.
— А Ирина почему уехала? — обернулся к нему Куролесов. Его раздражение требовало выхода. Кленина была ему хорошо известна. Можно сказать, не раз вместе выпивали, вот только до более близкого знакомства дело так и не дошло, Но на этот раз он твердо решил переломить ее упрямство и попробовать на вкус эту «великую искусительницу». Теперь она дамочка разведенная и можно не опасаться, что обманутый муж наймет киллеров…
Смирнов открыл было рот, но Борис Ефимович его перебил:
— Меня боится, что ли? Да у меня девки помоложе и покрасивее ее есть! Да их пруд пруди! — Он начал повышать голос. — И потом, все знают, как она…
— Не орите! — резко поднял голову Смирнов.
Начальство оторопело:
— Чего?
— Вы орете, — твердо сказал Смирнов.
Куролесов внезапно успокоился.
— Это я ору? — сказал он почти тихо, но с такой интонацией, которая не предвещала ничего хорошего. — Это я шепчу! Когда ору, регулировщики движение перекрывают. Они думают, что пожарные машины воют. А дети, между прочим, заиками делаются, когда я ору. Ты понял?!
Этого Андрей стерпеть не мог. Внезапно он бросился к толстяку через стол и рванул его за галстук. Куролесов и глазом не успел моргнуть, как оказался лежащим на собственном письменном столе. Галстук туго обмотался вокруг жирной шеи, решительно перекрывая доступ кислорода в легкие, а выскочка Смирнов уселся сверху, совершенно его парализовав.
— Вот что, Куролесов… — Андрей говорил медленно и задумчиво. — Во-первых, ты орешь.
Поверженный сделал попытку дотянуться до телефона, но Смирнов отбросил аппарат в сторону.
— Во-вторых, — как ни в чем не бывало продолжал он, — ты оскорбляешь женщину.
Куролесов не сдавался. Его правая, свободная рука потянулась к шее обидчика. Андрей рванул эту пухлую руку назад и вверх, что-то противно хрустнуло.
Куролесов захрипел от боли и задергал толстыми короткими ножками. Сейчас он был похож на старого, злого гнома, у которого из-под носа уводят клад, охраняемый веками.
— В-третьих, не смей говорить мне «ты», — Андрей разозлился не на шутку. — А в-четвертых, я никого и ничего не боюсь. И если ты попробуешь навредить мне, я сделаю так, что тебе будет очень и очень плохо! Ты все понял?
На чиновничьем лице отражалась сложная внутренняя борьба. Упрямство мешало Борису Ефимовичу согласиться с тем очевидным фактом, что преимущество сейчас не на его стороне. Но жить хотелось, а туго затянутый на шее галстук в совокупности с грозным тоном Смирнова очень мешал кислороду попадать в легкие.
Он сделал последнюю попытку освободиться и дернул ножками.
— Все понял? — еще раз спросил Смирнов и рванул его за галстук.
Глазки у Куролесова стали закатываться.
— Да! — прохрипел он из последних сил, чувствуя, как все ближе подступают темнота и дурнота. И в этот момент Смирнов отпустил удавку.
Толстяк откатился в сторону и несколько минут приходил в себя, жадно хватая ртом воздух. Боль в легких прошла, зато кольнуло сердце. Он достал из кармана валидол и автоматически засунул в рот таблетку, зло глядя на Смирнова. Тот опять уселся напротив и с любопытством за ним наблюдал.
— Вот, — сказал он насмешливо, — я так и знал! Я давно заметил, что быть злым, амбициозным и завистливым человеком вредно для здоровья!
Он встал и прошелся по кабинету, разглядывая плакаты на стенах. Один призывал граждан проявить гражданскую сознательность и прийти на выборы мэра, а второй напоминал о том, что хлеб — всему голова.
— Скажите, господин Куролесов, что вам нужно? — Андрей обернулся и успел увидеть, как чиновник ухватился за черную телефонную трубку. Он молча подошел и оборвал шнур.
Читать дальше