Тасмина Перри - Папины дочки

— Сочувствую вам, — искренне произнесла она, — и не верю, что кто-либо из вас способен был совершить такое.

Кейт улыбнулась, подумав, что эта улыбка, вероятно, выглядела очень двусмысленно.

Дженифер оглянулась и добавила:

— Я настояла на том, чтобы вечер устроили сегодня. Филипп планировал пригласить только ближайших друзей Освальда, но я считаю, что шоу должно продолжаться. Жизнь есть жизнь.

— Я уверена, мой отец поддержал бы вас, — вежливо отозвалась Кейт.

Дженифер провела ее на террасу, где горели красные лампы, и, взяв ее под руку, тихо сказала:

— Если вам что-то будет нужно, любая помощь, смело обращайтесь ко мне.

Кейт почувствовала, что подходящий момент настал.

— Я стараюсь заниматься делами, — сказала она, — работать как можно больше. После похорон мы организуем фотосессию, — продолжала она врать не моргнув глазом, — мы едем в Бразилию снимать обложку нового номера. Вы ведь там уже были, да?

Дженифер со скучающим видом рассматривала гостей.

— Где? Ах да, много лет назад. До вашего рождения, наверное. Филипп приобрел там поместье, но потом продал его. Я никогда не рвалась туда, и он тоже считал, что это немного далековато. Если честно, то в Новом Свете я предпочитаю Мексику.

Дженифер вдруг схватила ее за руку, словно ее осенила неожиданная идея.

— Честно говоря, я вас совсем не ожидала увидеть сегодня, но вот что меня по-настоящему удивляет, так это появление моих дорогих Энн и Дики Браунинг.

— Кого? — переспросила Кейт, раздосадованная, что разговор соскользнул с нужной темы.

— Том Арчер! — воскликнула Дженифер, увидев еще одного нежданного гостя. — Пойдемте к нему скорее, мы так давно не виделись. — И она потянула ее в зал.

Камилла припарковалась у дома на Онслоу-сквер, где жила теперь Мария Данте, и посмотрела на темные окна. На улице было безлюдно и тихо. Она понимала, что могла не застать ее, поскольку приехала без предупреждения, повинуясь внезапному импульсу, просто потому, что дом Марии был по пути, когда Камилла ехала к Венис.

Она снова взглянула на окна. Утром ей позвонил семейный адвокат Бэлконов Джеймс Уилби и попросил как-то подействовать на Марию, убедить ее, чтобы она не звонила ему с требованием немедленного оглашения завещания Освальда.

— Она уже телефон оборвала, требуя, чтобы я зачитал ей завещание, — говорил адвокат, стараясь сохранять спокойствие. — Я ей объяснял, что могу сделать это только после похорон. Но она даже слушать ничего не желает. С ней нужно поговорить, иначе она не угомонится.

Несмотря на теплое пальто, она чувствовала, что замерзает. Ждать больше не было смысла, и она, поднявшись по ступеням, постучала в дверь. Отношение Камиллы к Марии было противоречивым. Данте ей не нравилась, но она в глубине души надеялась, что отец мог быть счастлив с ней. Теперь ее недоверие к Марии возросло. Бесцеремонный интерес певицы к завещанию отца наводил на мысль, что целью ее замужества были исключительно деньги и собственность Бэлконов, а вовсе не счастливая супружеская жизнь с Освальдом.

Дверь скрипнула и открылась. Камилла увидела высокого худого мужчину лет сорока, в халате.

— Чем я могу вам помочь?

Секунду Камилла пыталась понять, не перепутала ли она адрес.

— Мне нужно повидать Марию Данте, — сказала она наконец, заглянув в прихожую сквозь приоткрытую дверь.

На лестнице появилась фигура в знакомом оперном наряде. Камилла в смятении отступила, но сумела справиться с собой.

— Кто там, Жан-Поль? Камилла!

Камилла шагнула вперед.

— Мария, простите, я…

Только сейчас она заметила, что приняла за сценическое платье кимоно, такое тонкое, что сквозь него просвечивала пышная грудь певицы. На лице Марии не было обычного тяжелого макияжа, все в ее облике говорило о том, что она только что поднялась с постели, из объятий любовника.

— Это ваш мажордом? — спросила Камилла, кивнув в сторону открывшего ей дверь мужчины.

— С чего вы взяли? — возмутилась Мария. — Это Жан-Поль, мой друг из Парижа. Он будет моим интерьер-дизайнером, Венис ведь слишком занята своей коллекцией.

Она смотрела на Камиллу с явным неудовольствием. Похоже, предположение о мажордоме она восприняла как оскорбление. Поняв, что выдала себя с головой, Мария опомнилась, агрессивность сменилась развязно-извиняющимся тоном.

— Думаю, вы меня не осудите, Камилла, Вы увидели меня и Жан-Поля, в таком виде… Я должна извиниться. Но жизнь не стоит на месте — несмотря на то что Освальд умер, она продолжается.