Ирина Меркина - Всё как есть

— А я знаю! Этот гормон называется серотин! И теперь понятно, какая диета тебе нужна. Да и мне тоже.

Лизка посмотрела на меня недоверчиво и даже ноги с дивана не спустила — то есть ее не зацепило. Но я действительно все поняла.

Есть такая шоколадная диета. Шоколадная в прямом смысле слова — надо есть шоколад. Ее рекламируют всякие звезды, например, Ума Турман или Алсу. Обе уверяют, что сами придумали худеть на шоколаде и черном кофе, но на самом деле эта диета существует давным-давно и описана в специальной литературе. Эффект достигается, как у всех монодиет: если есть все время что-то одно, хоть хлеб, хоть сливочное масло — вес снижается. Потому что любые вещества организм может усвоить лишь в ограниченном количестве, а других он не получает и добирает из внутренних резервов. Отдавая эти резервы, ты худеешь и при этом чувствуешь себя сытой.

— Ну и что? — сказала Лизка.

— А то, что с шоколадом ты получаешь тонны этого серотина. И все время пребываешь в эйфории. А кроме того, можешь кому-нибудь небрежно сказать: я соблюдаю диету Умы Турман. Когда она снималась в фильме «Убить Билла», то сбросила на этом деле десять килограммов.

— Ага, — сказала Лизка более заинтересованно. — То есть я нажрусь шоколада и буду все время улыбаться от счастья идиотской улыбкой, как Ума Турман. И даже убью какого-нибудь Билла. Нет, это прикольно. А ты уверена, Катя?..

— В чем?

— Ну… Что в негритянку не превратишься — на одном шоколаде и черном кофе?

— Дурочка ты, Лизавета, — сказала я. — А хоть бы и превратишься. Ты же на солнце вообще не выходишь, совсем как бледная поганка. Хоть какой-то цвет лица у тебя появится.

— Ага, — согласилась Лизка. Она необидчивая, что очень ценно. — А ты будешь со мной жрать шоколад за компанию?

— Еще как буду, — пообещала я. — Только запомни — он должен быть горьким и не больше ста — ста пятидесяти граммов в день. А в кофе можно добавлять обезжиренное молоко.

На самом деле я немного обманула Лизу. Во-первых, я не выдержу на ста граммах шоколада в день и обязательно буду жрать что-то еще. Да и Ума Турман, если верить ее интервью, похудела на 10 кг потому, что ела не только шоколад, но и мороженое, пудинги, торты — одним словом, исключительно сладости. Но я подумала, что для Лизы в такой диете будет слишком много гормонального счастья.

Главное — она немного оживилась. Я вышла в кухню и сообщила Лизкиной маме Вере Федоровне, что ребенок просит купить ему побольше плиток горького шоколада. Штук двадцать или тридцать. Мне продемонстрировали аккуратную дырку в оконной решетке, выпиленную для кошачьей свободы, и я сумела наконец потискать худеющую кошку Да Винчи.

И снова утро начинается с телефона. Я только теперь понимаю, какой кошмар описан в стишке Чуковского: «то тюлень позвонит, то олень».

— Катерина Невеликая! Угадала, кто тебя будит? Вставай, труба зовет.

Чего тут угадывать — это Славка Черепанов. Только однокурсники звали меня Екатериной Невеликой, должно быть, за небольшой рост. А придумал такое прозвище Черепанов. Мы с ним все экзамены сдавали в четыре руки — он у меня и списывал, и подсказки получал, и даже приносил копирку на зачетный диктант по орфографии. А по утрам он звонил таким вот ласковым голоском:

— Катериночка Невеликая, это я тебя бужу, солнышко. Чтобы ты не опоздала на экзамен.

А теперь нас, значит, труба зовет. Ну, и куда?

— С тобой продюсер хочет встретиться. Сегодня в четыре. Как твое отчество? Я закажу пропуск. Приходи на второй этаж…

— Стой, стой! — закричала я, потому что Славка мог свободно бросить трубку, отбарабанив все свои указания. — Никаких в четыре. Первая половина дня. И чем раньше, тем лучше.

— Чем раньше? — удивился Черепанов. — Ты что, мать, имеешь в виду? Семь, восемь, девять, десять? Да в этом городе раньше двенадцати никто из пижамы не вылезает.

— Значит, я живу в другом городе, — отрезала я. — У меня в десять открывается магазин, но до часу народу мало и продавщица справится сама. К обеду я должна быть на месте. Учитывая пробки. Так что десять-одиннадцать. Без вариантов.

— Ага, — задумался Славка. Он не привык, что кто-то выдвигает ему встречные условия. — Суровая ты женщина. Десять-одиннадцать. Подожди, я тебе перезвоню.

Пускай перезванивает. В конце концов, кто кому нужен: я продюсеру или продюсер — мне? Лично я его в гробу видала.

Продюсер это понимал, наверное, поэтому согласился встретиться утром. Я выпила черного кофея с шоколадным батончиком; подумав, добавила бутерброд с шоколадной же «Нутеллой» (я ведь не худею, а насыщаю организм серотонином, значит, чем больше шоколада, тем лучше). И потащилась в Останкино, которое находилось на другом конце города.