Бернардо Гимараенс - Между верой и любовью

В доме Умбелины танцевали куатражем [11] Куатражем — афро-бразильский танец, популярный в XVIII–XIX вв. Исполняется в круговом построении с заводилой-солистом в центре. Для танца характерны пружинистые движения и особый танцевальный элемент умбигада — соприкосновение телами на уровне живота. Посредством умбигады солист передает роль заводилы другому участнику танца. — самый любимый танец простого люда в Минас-Жерайсе, без которого не обходился ни один крестьянский праздник. Мелодичный напев, под который танцоры выразительно его исполняют, разносится далеко за окрестные поля. Танец этот не такой резкий, как батуке [12] Батуке — бразильский танец в характере шествия. Исполняется в линейном построении. Регулярно представляется в ходе знаменитого ежегодного карнавала в Рио-де-Жанейро. Батуке считается прародителем самбы. , и не такой монотонный и медлительный, как квадрилья [13] Квадрилья — бразильский танец, аналог приобретшей впоследствии в Европе популярность кадрили. — он как будто бы олицетворяет собой радость и томность одновременно.

В танце принимают участие не менее четырех человек. Сами же танцоры и играют на музыкальных инструментах — виуэлах и бубнах. Куплеты в этой песне довольно неотесанные, шутливые и экстравагантные, но встречаются и вполне сдержанные, вдохновленные красотой окружающей природы.

Маргарита сидела рядом с Эугенио, от которого не отходила с того самого момента, как он появился на празднике.

Начался новый танец. Лусано, державший в руке виуэлу, направился к Маргарите и пригласил ее танцевать. Она отказалась, сказав, что очень устала, так как уже много танцевала за вечер.

— Ну, чего сидишь, малыш? — обратился Лусиано к Эугенио.

Он хотел зацепить его и тем самым утолить свою ревность и досаду, не дававшие ему покоя весь вечер.

— Я совсем не умею танцевать, — смутившись, ответил Эугенио.

— Да как же так! Что за оправдания?.. Нам как раз не хватает одного человека… Пойдем, не заставляй себя упрашивать!

— Ну правда же, я не умею танцевать… Я ни разу в жизни не танцевал.

— Так зачем же ты ходишь на праздники?

— Хороший вопрос! Чтобы посмотреть…

— Чтобы посмотреть? Ну да! Я тебя помню, не ты ли недавно помогал на службе в церкви в городе?

— Да, это он, — пришла на помощь Маргарита, поняв, что пора заступиться за любимого. — Это сын капитана Антунеса.

— Капитана Антунеса? Да уж… И что же он тут делает? Наверняка сбежал из дома и пришел сюда. Вот уж надает ему отец, когда узнает, что он пришел общаться с простым людом!

Природная доброжелательность не позволила Эугенио ответить своему обидчику в таком же тоне. Да ведь к тому же он все еще был семинаристом…

Маргарита же, в силу своей пылкой натуры, приняла все сказанное близко к сердцу и не могла промолчать в ответ на эту грубую шутку.

— С простым людом? Смотрите на него… — закричала она, вскочив на ноги. — Этот, как ты сказал, малыш, вырос вместе со мной и всегда был желанным гостем в нашем доме. И его отец знает это, а кто ты такой, чтобы лезть в наши дела?

— Браво, Маргарита! Не думал, что этот мальчонка так тебе дорог! Вот почему… Вот почему сеньора так высокомерна с остальными!

— Сеньор Лусиано!.. — Маргарита готова была продолжить с ним разговор, но тот, довольный отпущенной колкостью, повернулся спиной и пошел в костру.

Лусиано, оскорбленный до глубины души, терзаемый ревностью, только и думал, как отомстить Эугенио, которого так рьяно защитила Маргарита.

Эугенио же, поборов свою робость, уже готов был дать отпор самодовольному наглецу, если тот подойдет к нему еще раз.

Но когда объявили следующий танец, Лусиано подошел к Маргарите. Она же, уже достаточно раздраженная, без лишней вежливости резко бросила:

— Не хочу!

— Не хочешь?.. — удивился Лусиано с натянутой улыбкой. — В недобрый час появился здесь этот молокосос, этот святоша, этот высокомерный недоросль!

— Сеньор ведет себя неподобающе… — выдавил из себя Эугенио, поднявшись с места и пытаясь урезонить сильного, накачанного верзилу. Один Бог знает, каких усилий стоило ему произнести эти слова.

— Это кто же такой смелый?! Может, повторишь, что сказал? — Лусиано, подбоченясь, встал перед Эугенио, готовясь к атаке. — Щенок! Если скажешь еще хоть слово, я здесь же оттаскаю тебя за уши…