Ануш Варданян - Не ссорьтесь, девочки!

Федор улыбнулся одними губами, а глаза печально светились.

— Прости, а что еще?

— Прекрати так улыбаться. Я потеряю сознание.

— Ну и хорошо. Я раздену тебя и отнесу в постель. А потом грязно надругаюсь над твоим бездыханным телом.

Нонна вскакивает, хватая одежду.

— Прекрати шутить!

И он перестал. Он сказал то, чего она ждала все эти годы. Он произнес:

— Нонка, я виноват.

Она остановилась с охапкой тряпок.

— Я слушаю тебя.

— Это все, — он покачал головой.

— Все?

— Все.

— Значит, ты пропадаешь на сто лет, строишь там где-то новую счастливую жизнь, а потом приезжаешь и говоришь: «Здравствуй — это я. Я тут немного провинился».

— Да, Нонна, да! Это жизнь. Так бывает, люди ошибаются. Это только ты со своим максимализмом чувств не понимаешь.

— Я понимаю. Я ждала тебя.

— Вот ты меня дождалась. Вот я приехал. Вот он я. Я вернулся. Я хочу жить с тобой и с Мишкой. Я устал. Я постарел. Я идиот! Хватит, или еще каяться?

Нонна обнимает Федора, чтобы утешить. Не за «сейчас», не потому что ему приходится извиняться и делать это, по возможности, от души, чтобы она поверила, — ведь для его гордости это непосильное испытание. А за «потом». Ведь она уже знает, чем это кончится.

— Феденька, прости. Прости, родной. Я не права. Я просто…

Федя начинает жарко целовать ее.

Господи, дай ей силы устоять! И Нонна отстранилась. Но расплакалась, повалилась на диван, натягивала на себя одежду, путаясь в рукавах и пуговицах, и продолжала плакать.

— Родная, правда, не было дня, чтобы я вас не вспоминал, — беспокоился Федя.

— И мы… тоже все время помнили… Все время…

— Так что же ты плачешь? Все будет хорошо, — только и мог он сказать.

А Нонка вдруг неожиданно успокаивается и внимательно смотрит на мужа.

— Я поняла… Я сейчас поняла. Я все это время ходила и маялась. Я не понимала, что со мной. Я ведь тебя ни в чем не винила. Я простила, что ли?.. Сразу. Как ты говоришь, это жизнь, всякое бывает. Люди встречаются, расходятся, снова встречаются… Я тебя не винила за наш разрыв. Я ведь не глупая бабенка. Я все ходила эти дни и думала: почему я не могу кинуться тебе на шею и висеть на ней, пока меня силой не отцепят?

— Если у тебя кто-то есть, помни, я — самый лучший.

— Федя, не переводи все в шутку. Это очень серьезно. Послушай, что я тебе скажу.

Федор присаживается на корточки напротив Нонны и берет ее за руки. Нонна смотрит на него с нескрываемой нежностью.

— Федя, я тебя не прощаю…

Федор делает движение головой, словно хочет возразить что-то, но она предупреждает его.

— Дай мне сказать. Я не прощаю тебя за то, что мы голодали, а тебя не было рядом. Я не прощаю тебя за то, что мы болели, а тебя не было рядом. Я не прощаю тебя за то, что когда было страшно и… так страшно… Как страшно было, Федя, ты даже представить себе не можешь! — всхлипывала Нонка.

Федор обнимает ее колени.

— Но не только за это. Я не прощаю тебя за то, что когда нам было хорошо, тебя не было рядом. Я не прощаю тебя за то, что когда Мишка занял первое место на математической Олимпиаде, мы не могли с тобой разделить радость. Я не прощаю тебя за то, что когда напечатали мою первую пьесу, я не могла с тобой распить бутылку шампанского… Прости меня за то, что я тебя не прощаю.

— Это пройдет?..

— Конечно пройдет. Но не сейчас. Мне надо идти. У меня важное дело.

Юля распечатала иностранный конверт. Руки дрожали. Сама себя пару раз ударила, чтобы привести в чувство, пробежала глазами послание и издала торжествующий вопль.

Из комнаты выбежал Эдик.

— Эдька, я получила!..

— Миллион?

— Развод!

— Ну, это почти что миллиард!

— Я его получила! Я свободна! Я совершенно свободна!

Эдик сгреб ее в охапку.

— Ты так думаешь? А я говорю, нет, не свободна.

— Да ты домостроевец!

— А я предупреждал.

— А я, дурочка, пропустила мимо ушей. Надо же так вляпаться.

— Да, надо было слушать, когда тебе говорят, — приговаривал он, целуя Юльку. — Я же просто так ничего не говорю.

— Я заметила. А сам ты при этом считаешься женатым.

— Значит, сначала празднуем твой развод, потом мой развод, а потом…

— Молчать! Пока молчать!

— Есть, мой командир. Когда будем праздновать первое событие?

— Сегодня? Нет, давай завтра. У меня сегодня срочное дело…

— Какое такое дело? — Он подталкивает ее к спальне.

— Секрет.

— Какой такой секрет?

— Очень личное…

— Личное? Еще более личное? — доносится голос инфернальщика уже из-за дверей.