Розалинда Лейкер: Жемчужное ожерелье. Том 1

Эта просьба прозвучала как раз в тот момент, когда Роберт овладел женой. Он приглушенно засмеялся, обнял ее голову руками, посмотрел ей в глаза и подмигнул, как это делают любовники. Она улыбнулась, а он поцеловал ее руку. В порыве страсти Роберт так и не дал ответа на просьбу Анны.

Временами на прогулках или сидя дома Роберт пытался заговаривать с Анной о возможном восстании роялистов, но она всегда искусно уводила разговор от этой темы. С Кэтрин он даже не пытался разговаривать об этом, ибо мать обладала проницательностью, которой не хватало его нежной жене. После казни короля Роберт часто беседовал с матерью о политике. Им обоим казалось, что надеяться можно только на Шотландию.

— Кромвель всегда считал шотландцев бунтовщиками, — говорил Роберт, не скрывая своего удовлетворения по этому поводу. — Они преданы своим кланам, они упрямы и самонадеянны, эти горцы! Сейчас они демонстрируют свое презрение к Кромвелю, заявляя, что считают своим королем Карла Второго. Они кричат об этом даже громче, чем в первые дни после казни короля!

Кэтрин соглашалась, кивая головой:

— Полагаю, что это проблеск света в полной мгле.

— Я считаю это доказательством того, что они вошли в сношения с королем за границей, — Роберт подался вперед, сидя в своем кресле. Они находились в библиотеке, где он подыскивал для матери какую-то книгу, прежде чем между ними завязался этот разговор. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь инкрустированные стекла, ложились на его бархатный камзол и бриджи. Его грудь пересекала лента, расшитая Анной золотом и серебром. Жена также вышила цветы на лентах, которые украшали верх его высоких сапог. Кавалеры в те времена одевались весьма экстравагантно и носили длинные завитые волосы, а если таковых не имели, то покупали себе парики. Роялисты во всем хотели отличаться от пуритан, которых прозвали круглоголовыми. Впервые так называли коротко постриженных ремесленников, которые поддерживали парламент и вступали в бой с людьми короля еще до начала Гражданской войны. Вообще-то сторонники парламента носили длинные волосы, но эта кличка прижилась. Круглоголовые в свою очередь прозвали роялистов кавалерами, имея в виду, что те такие же щеголи и так же любят папу римского, как и испанские кабальеро. Однако люди короля гордились этим прозвищем. Даже во время сражений они носили шляпы с перьями и роскошную одежду. Любящая заниматься рукоделием Анна во многом способствовала тому, что Роберт всегда одевался просто шикарно.

— Сколько лет сейчас этому королевскому отпрыску? — спросила Кэтрин. В последнее время у нее стало плохо с памятью.

— Ему двадцать лет, и он полок огня и задора. Я думаю, нам недолго осталось ждать того дня, когда он захочет заявить о своих правах на трон. И тогда все роялисты, могущие держать в руках меч, соберутся под его знаменами!

Кэтрин посмотрела на мужественное, красивое лицо сына, который так напоминал ей мужа. Те же голубые глаза, что и у Неда, тот же длинный нос и волевой подбородок. Сразу видно, что перед вами смелый, умный и дисциплинированный человек. Его волосы уже потеряли тот золотистый оттенок, которым обладали ранее. Они поседели, но были по-прежнему густыми. Роберт не полысел, как это случилось со многими мужчинами в его возрасте. Но наибольшее сходство с мужем придавали сыну не тонкие усики, а аккуратная острая бородка, которая была в моде у мужчин во времена Тюдоров. Несмотря на небольшие мешки под глазами, начинающую толстеть шею и намечающуюся дряблость тела, Роберт все еще замечательно выглядел, был полон сил и энергии. Она хотела бы, чтобы у него родился еще один сын, хотя Майкл, который сейчас собирался поступать в Оксфорд, ничем не опорочил фамилию Паллистер и шел по стопам своего отца. Что касается Джулии, то любой отец мог бы гордиться такой умной и необычной дочерью. А ведь Кэтрин одной, без мужа, нелегко было воспитывать Роберта, хотя она никогда не говорила ему о своих трудностях. Он был бедовым мальчишкой, что частично объяснялось его бесстрашием, а частично тем, что она не хотела видеть его маменькиным сыночком. Но он остепенился, когда пришла пора серьезно заняться учебой и, оставив Вестминстерскую школу, отправиться в Оксфорд. Однако в нем так на всю жизнь и осталось некое беспокойство, которое она постоянно замечала и которое порой пугало ее.

— Я собирался отправиться в морское плавание, — объяснил ей Роберт, вернувшись из Оксфорда, еще даже не сняв шляпы и перчаток для верховой езды.