Ферн Майклз - Техасская страсть

— Жди меня, Амелия, — шепнул он, и ему показалось, что она кивнула в ответ.

На лице Амелии отразился такой покой, что Кэри понял, что она покинула его. Он осторожно опустил тело жены на постель. Низко наклонившись, он поцеловал ее глаза, рот, руки.

— Жди меня, Амелия, — прошептал он во второй раз.

Охрипшим голосом Кэри сказал семье, что Амелия ушла с миром. На глазах у всех появились слезы, раздались рыдания. Неожиданно, словно ниоткуда, к Кэри вернулись силы, его голос стал твердым и резким.

— Перестаньте. Именно поэтому Амелия не хотела, чтобы я вам звонил. Она не хотела, чтобы ее оплакивали подобным образом. Я нарушил свое последнее обещание, данное ей, по эгоистическим соображениям, ради всех нас. Пожалуйста, не усугубляйте мою вину. Амелия этого не хотела.

— Что с организацией похорон? — спросил, поколебавшись, Тэд.

Кэри подошел к столу. Взяв бумаги, он передал их Тэду.

— Все здесь.

Когда Тэд вышел, к Кэри подошли Райли и Коул.

— Я попросил Джонкил приготовить все спальни в Санбридже, — спокойно сказал Райли.

— Сегодня мой лень рождения, — шепнула Сойер Коулу. — Пожалуйста, не напоминай никому об этом, хорошо?

— Как хочешь. Думаю, нам лучше уйти. Не знаю, сможет ли кто-нибудь из нас сдержаться… когда ее будут выносить.

Рэнд остался с Кэри, обещав заехать в Санбридж, когда все приготовления будут закончены. Кэри невидящим взглядом наблюдал за тем, как Джулия выводила семью из квартиры.

Вечерние телевизионные новости сообщили о смерти Амелии Колмен Ассанте. Весть об этом появилась на первых полосах утренних выпусков газет. Желающие отдать дань памяти могли сделать это с семи до десяти часов вечера следующего дня. Церковные службы были назначены на восьмое марта. На панихиду не допустили никого, кроме членов семьи.

В церкви и яблоку негде было упасть. Губернатор, вице-губернатор, представители Вашингтона, друзья Тэда, друзья Амелии — половина штата Техас собралась, чтобы почтить память Амелии и отдать последнюю дань уважения.

Семья держалась вместе, не давая горю вырваться наружу.

На холме, за Санбриджем, гроб Амелии установили над свежевырытой могилой. Члены семьи собрались вокруг, священник прочитал выбранный Амелией псалом. Коул стоял дальше всех, в ногах гроба. Дюйм за дюймом он медленно отступал назад, пока не оказался на могиле старого Сэта. Коул глубоко вонзил каблуки в мягкую землю могилы, лицо его окаменело. Никакой торнадо не смог бы теперь сдвинуть его с места. Билли встретилась с ним взглядом. Они поняли.

Колмены уходят, как и приходят, полные скорби и печали. Их стало меньше на одного.

Ровно через месяц после смерти Амелии Коул Таннер проснулся среди ночи, весь в поту. Он лежал на смятых простынях, стараясь понять, что его разбудило. Насколько он помнил, кошмар ему не снился. В квартире не было ни жарко, ни холодно. Где-то, в каком-то месте, случилось что-то плохое. Коул взглянул на часы: три часа утра.

Сон не шел к нему. Коул пошел на кухню чтобы сварить кофе. Сидя за столиком со стеклянной столешницей, он наблюдал за кофеваркой и не мог избавиться от мысли о том, что произошло нечто непоправимое. Мысленно Коул перебрал всю семью.

Не приняв душ, натянув на себя одежду, в которой провел предыдущий день, Коул схватил бумажник, ключи от машины и выбежал из квартиры. Забытый кофе бурлил в кофейнике.

Через двадцать минут машина Коула стояла перед Санбриджем. Коул долго смотрел на дом, пытаясь понять, зачем он сидит здесь в три часа сорок пять минут утра. У него даже не было ключей, он вернул их Райли в Рождество, но в машине по-прежнему оставался ключ от гаража. «Все это ерунда какая-то, Таннер, — пробормотал Коул. — Поезжай домой и ложись спать». Вместо этого он вставил ключ. Дверь гаража скользнула вверх. Коул выключил двигатель и вошел в гараж, фары машины освещали ему путь.

Вначале он проверил паровой котел. Все, казалось, было в порядке. Коул пошел по комнатам, включая и выключая по пути свет. Райли отключил от розеток все приборы. Коул обошел дом во второй раз, чувствуя себя полным дураком.

Вернувшись в кухню, он был убежден, что поступил правильно, передав Райли свою часть Санбриджа.

Коул поежился.

Он присел к старому столу, которому было столько же лет, сколько и дому. Интересно, подумал Коул, сколько раз за этим столом собирались люди? Нет, ни один человек, находясь в здравом уме, не станет сидеть в холодном, пустом доме, который к тому же еще ненавидит, в четыре часа утра. Однако, забавно — Коула не покидало странное ощущение того, что он должен что-то сделать.