Кэрри Лонсдейл: Прошлым летом [litres]

– Я не знаю.

– Подумайте. Какой вы себя видите?

Элла сосредоточилась на воспоминании. Вот она прижимается плечами к груди Дэмьена. Его руки на ее животе. Она пытается увидеть то, что под ними, но там, внизу, все расплывается и становится нерезким, как на фотографиях, где пытаются скрыть чье-то лицо.

– Вы беременны? – снова спросил доктор, на этот раз более ласково.

– Я не могу сказать. Я что-то чувствую там. – Но она не видела этого и ничего не ощущала по отношению к тому, что должно было расти внутри ее.

Дэмьен покачал головой и снова повернулся к окну лицом, а к ней спиной. Он отвергал ее или ее состояние? Как ей надо было это понять.

Доктор Аллингтон ушел, и они снова остались вдвоем. С тех пор как он вызвал сестру и ушел за доктором, прошло несколько часов, и это был сплошной хаос. Дэмьен не верил ей. И, как ни было ей обидно его недоверие, сама она тоже не верила ему. Только когда сестра Джиллиан показала Элле ее медицинскую карту, она смогла принять тот факт, что действительно была беременна и перенесла выкидыш.

– Бедняжка, – ворковала сестра, поправляя Элле подушки. – Я ничуть не удивляюсь, что вы все позабыли. После того, что вам пришлось перенести, да еще после того, что вчера тут устроил ваш посетитель, я бы тоже хотела все забыть. Маргарет – это наша старшая сестра по этажу, если вы не помните, – была совершенно права, когда вызвала охрану. А ваш муж, он никак не хотел уходить, пока вы не успокоились. Вы так ужасно плакали. Нам пришлось дать вам успокоительное, только тогда вы успокоились. А ваш чудесный муж все сидел с вами и держал за руку, почти всю ночь. Я и не должна была на это смотреть, но прямо не могла удержаться. Он такой заботливый, а уж какой красавец. – Она подмигнула Элле и похлопала ее по руке. – Доктор Аллингтон сейчас вернется.

И Джиллиан вышла из палаты, оставив Эллу еще более озадаченной.

Дэмьен обернулся, уперев руки в бока.

– Каков ваш диагноз, доктор?

– Избирательная потеря памяти, с учетом недавних событий и судя по частичному сохранению памяти. У вас сохранились воспоминания последнего времени, вы просто не можете восстановить их полностью в правильном порядке, – пояснил он, обращаясь к Элле. – Потеря ребенка на двадцать первой неделе срока очень травматична.

– Двадцать первой неделе? – недоверчиво ахнула Элла. Они с Дэмьеном пять месяцев разделяли счастье быть родителями. Это непостижимо. Они. Родители.

– А воспоминания вернутся ко мне? – спросила она у врача.

– Более чем вероятно. Вам нужно время. – Доктор Аллингтон поправил очки, надвинув их покрепче на нос. – Наш мозг, он такой хитрый. Он может представить нам ложные воспоминания там, где мы не можем чего-то понять, и отнять те, которые мы не можем вынести. Ваши воспоминания с вами, но пока, по какой-то причине, вы не можете ими воспользоваться.

– Но это случилось почти через неделю после аварии. Почему?

– Возможно, ваша потеря памяти чем-то вызвана.

– Она нарочно это делает, – заявил Дэмьен.

– Подсознательно – да. Как она себя чувствовала на этой неделе? В эмоциональном смысле.

– В эмоциональном. – Дэмьен подошел к ней поближе. – Подавлена. Убита. И я тоже.

Доктор Аллингтон снова поглядел в свои записи.

– Я вижу, доктор Норьега наметила вашу выписку на завтра. Я бы порекомендовал вам поехать домой, отдохнуть и потом записаться на прием к психиатру. Вообще-то, – он указал рукой на Дэмьена, – моя рекомендация относится к вам обоим.

Доктор ушел, и Дэмьен закрыл за ним дверь. Обернувшись к Элле, он подошел, встал возле ее кровати, там же, где стоял доктор, и недоуменно уставился на нее.

– Ты все еще мне не веришь. – Произносить это вслух показалось Элле еще больнее, чем думать то же самое про себя. Почему он не верит, что она говорит правду?

– Я не знаю, что и думать. Мы обсуждали, – он осекся и поднес руку к губам. Затем поглядел на часы. – Пойду проверю, чтобы все бумаги к выписке были заполнены как следует.

– Дэмьен, – Элла потянулась к нему, – посиди со мной. Пожалуйста, хотя бы минутку.

Ей так нужно было его прикосновение. Она хотела, чтобы он ее разубедил.

Дэмьен взял ее за руку и поцеловал в лоб.

– Спасибо, – сказала она.

– За что?

– За поцелуй. Он был мне так нужен.

Его лицо смягчилось. Он поглядел на ее рот и провел пальцем по контуру нижней губы.

– Не расстраивайся. Все будет в порядке.

Элла очень на это надеялась. Она всегда гордилась своей памятью. Назвать то, что она испытывала, расстройством, было – не сказать ничего. Знать, что воспоминания где-то тут, но скрыты, недоступны и утекают от тебя, было невыносимо. Невыносимо.