Елена Ласкарева - Вся жизнь — игра

Покачиваясь, пробрался между столиками и плюхнулся на стул спиной к Рите.

Какой взъерошенный… А там, чуть выше стильного зачеса, топорщится мальчишеский хохолок… Его не видно, но она-то знает… Рита сглотнула и с усилием отвела глаза.

— Давайте выпьем за золотые мозги нашего Г. В., — донеслось до Риты из-за его столика.

«Да вы его мозги уже обмыли… и промыли…» — скептически подумала она.

— Нет, я их раздену, как девочек! — громко и хвастливо заявил Георгий.

«Кого разденет? Каких еще девочек?!» Рита насторожилась и, деловито глядя в противоположный угол, подошла поближе.

— Завидую, блин… — протянул сосед Георгия. — Ты по Сочам, по «Жемчужинам», а нам здесь в духоте париться…

Кто это едет в Сочи? Георгий?!

Она замерла рядом со столиком, благоразумно держась за его спиной.

— Не завидуй, — процедил он. — Макаронники мне баню устроят почище Сандунов…

— Да, они жмоты, — поддержали остальные.

— Особенно финансовый директор тот еще жук!

— Ладно, мне, пожалуй, хватит, — вдруг сказал Георгий и принялся нетвердо подниматься. — Выспаться надо. С утра поеду.

— Шофера с собой возьмите, Георгий Васильевич. Одному тяжело по трассе гнать.

— Наоборот, я за рулем отдыхаю…

Он резко шагнул в сторону и чуть не опрокинул Риту. Она даже не успела отвернуться.

— Пардон… — он нахально уставился ей в лицо. — Мы где-то встречались… Черт, не помню… Ну и ладно…

И поплелся к выходу, старательно поддерживая равновесие.

Двое тут же вскочили и подхватили своего шефа с обеих сторон под белы рученьки.

— Все, Нодар Отарович! Я больше не могу. Мне нужен отпуск.

— Риточка, хоть пару деньков еще…

Но у Риты был такой несчастный опустошенный вид, что Нодар сдался.

…Рита складывала чемодан и бормотала сквозь зубы:

— Не помнишь… Ничего, я тебе напомню, мой драгоценный… Где-то встречались… Ага! И не раз еще встретимся… Никогда не забудешь?.. Я тебе устрою так, что действительно не забудешь…

Я для тебя случайный эпизод?.. И ты для меня ноль без палочки! Но клянусь, я буду не я, если через неделю ты не будешь за мной бегать по всему Черноморскому побережью! Хватит, я за тобой побегала…

Она явится в Сочи не как просительница, а как победительница.

Ишь ты, как быстро нарастил свой панцирь, совсем стал непрошибаемый…

Ну что ж, тем интереснее будет вновь тебя его лишить, милый…

И выбросить из головы все воспоминания! Все эти ласки, охи-вздохи…

Не было ничего! Все только начинается!

Новый раунд.

Гонг!

Выйдя из полумрака Адлерского аэровокзала, Маргарита зажмурилась: стекла ее очков-хамелеонов еще не успели потемнеть под внезапно хлынувшим потоком слепящих лучей. А едва открыв глаза, увидала она перед собой странный плакат:

ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ

СОЛНЕЧНОГО СИЯНИЯ В СОЧИ

ОКОЛО 2300 ЧАСОВ В ГОД

«Бедный городишко, — подумала она. — Вынужден подсчитывать свое сияние. А сиять-то надо всегда, непрерывно, днем и ночью… как я!»

И тут же смутилась, неловко стало за это свое хвастовство. Тоже мне, лампочка-стосвечовка! Приехала-то сюда лишь потому, что ее блеск остался незамеченным… Правда, только один-единственный человек на земле не реагировал на ее свечение, а остальные…

«Остальные» в данный момент были представлены адлерскими таксистами, которые повыскакивали из своих пыльных машин, наперебой предлагая ей услуги. На первый взгляд, это так естественно — зазывать клиента! Заработок есть заработок. Однако потенциальных клиентов на раскаленной площади изнывало полным-полно, аэропорт только что принял сразу несколько рейсов, а таксисты толпились лишь возле Маргариты. Каждый жаждал везти именно ее.

А она медлила, не выказывая никому своего предпочтения.

И тут среди водителей возникло какое-то беспорядочное движение, раздались резкие выкрики.

Группка таксистов сомкнулась, все отвернулись от прекрасной пассажирки, замахали руками.

Что там случилось?

Маргариту не столько мучило любопытство, сколько задело, что она перестала быть центром внимания.

И она шагнула в тесный мужской кружок.

Коренастый мужичок лет пятидесяти, с загоревшей дочерна лысинкой, бил по лицу молоденького парнишку, почти подростка. Парень, как ни странно, не сопротивлялся, а лишь пытался увернуться.