Роберт Брындза - От тебя бегу к тебе

Воцарилось неловкое молчание. Шэрон наклонилась и взяла мою руку.

А в следующий миг я заметила папулю, осторожно пробиравшегося к нам по грязному полю. Он все еще был в своем праздничном костюме и роскошных ботинках. Приблизившись к нам, папа заглянул в бочку и явно не поверил собственным глазам. Мое платье к этому моменту уже превратилось в почерневший бесформенный комок.

— Черт подери, это что?.. — заговорил папа, но мама быстро его перебила:

— Мартин, мне показалось, будто ты собирался переодеться. — Она похлопала по лацканам его фрака, стряхивая с них воображаемую грязь.

— Я хотел уточнить, что мне делать с моими родителями, — отстранившись от нее, признался папа. — Я оставил их в отеле «Трэвелодж». Но они желают знать, будет ли у нас праздничный обед в пабе?

— Ну, конечно же, не будет!

— По правде говоря, у меня все это в голове не укладывается, Натали. Джейми сделал что-то не то? — поинтересовался папа.

И все разом повернулись ко мне. В ответ я открыла рот, но за несколько секунд из него не вылетело ни звука. И только потом мне удалось поднатужиться и выдавить:

— Просто… просто я не чувствую себя готовой…

Мои слова прозвучали плаксиво и патетично.

— А когда ты почувствуешь себя готовой? — взвизгнула мамуля. — Завтра? На следующей неделе? Не мешало бы нам это узнать, когда мы готовились к чертовой свадьбе.

— Я вам все компенсирую, все до копеечки, — сказала я.

— С каких это шишей? — озадачилась мама. — Откуда ты возьмешь деньги? В министерстве социального обеспечения? У тебя же нет работы. Ты провалила все экзамены, потому что влюбилась в Джейми. Ты хоть понимаешь, что ты наделала?

— Конечно, я понимаю, что я наделала! — выкрикнула я. — Или ты думаешь, что я это сделала исключительно назло тебе?

— Сейчас я уже ни в чем не уверена! Похоже, ты способна на все! — прорычала она. — Глаза бы мои на тебя не глядели!

— Тебе следует успокоиться, Энни, — произнес папа, водрузив на мамино плечо свою руку.

— Не смей говорить, что мне следует, — стряхнула ее мамуля.

— Она и в детстве была легковозбудимой, — констатировала бабушка, смерив маму бесстрастным взглядом. — Я даже иногда по утрам добавлять ей в овсянку немножко своего валиума… ради тишины и покоя…

Мамуля отошла от папы и пошагала назад к дому.

— Прости, что я так и не послушала твою речь, — сказала я папе.

Он бросил взгляд на обугленное платье, помотал головой и побрел за мамой. Слезы тихо заструились по моему лицу. Бабушка вытащила из своей сумочки кружевной носовой платочек и подала его мне.

— Хочешь побыть одна, Натали? — спросила она меня.

Я взяла ее платок, приложила к лицу и кивнула.

— Пошли, Шэрон, — позвала мою подругу бабушка.

Шэрон улыбнулась и пожала мне руку. Они последовали за мамой и папой, бывшими уже на полпути к дому. А я схватила палку и ткнула ею в почерневший комок в бочке. Палка зацепилась за него своим кончиком, и из бочки я ее вытащила вместе с ленточкой оплавленной ткани.

После бегства из церкви Святой Вирсавии я оказалась на безлюдной проселочной дороге. Рядом со мной остановился местный автобус — наверное, потому, что людям не часто доводится видеть на обочине невесту в свадебном платье и фате, которая машет руками как сумасшедшая. У меня не было с собой денег, и за билет я расплатилась собственным букетом (по окончании смены водитель собирался навестить свою тетю в больнице, и цветы пришлись ему как нельзя кстати). Традиция требует, чтобы у невесты было в день свадьбы что-нибудь старое, что-нибудь новое, что-нибудь чужое и что-нибудь голубое… И почему-то никому не приходит в голову, что ей не помешало бы иметь при себе еще и немного наличных — на тот случай, если она раздумает выходить замуж…

Когда я зашла на кухню, мама готовила крепкий чай, ложку за ложкой отправляя в заварочный чайник скрученные листики. Папа наконец переоделся и занял свое место за столом рядом с бабушкой и Шэрон. Они молча разглядывали замысловатые ярусы моего свадебного торта, стоявшего посередине стола.

— Его принесла сюда работница паба, — сконфуженно-извиняющимся тоном пробормотала Шэрон. Я поглядела на безукоризненную королевскую глазурь, увенчанную короной из желтых сахарных розочек. А мама подошла ко мне и протянула длинный нож.

— Хочешь, чтобы я его разрезала? Прямо сейчас? — спросила я.

— Да, а что останется, придется заморозить. Мы его весь не съедим, — сказала она.

— Энни, Натали не нужно разрезать его прямо сейчас, — встрял папа.