Ольга Клюкина - Визажистка

— Деда? — Вера резко приподнялась с подушки. — Жилы, говоришь? Это ты про кого?

— А, ладно, все равно уже проговорилась, что теперь? Только ты смотри — никому пока, Вер, чтобы как могила… Да я тебе показывала того паренька на презентации, Олежку. Его кто-то приезжий из-за границы на убийство толкнул, денег дал… А тому все равно, лишь бы было на что ширяться, ты же знаешь. Я пока толком не вникала, но вроде бы этот дед собирался все свое богатство или еще там какое-то барахло в музей сдать, прежде чем сам на тот свет отправится. А Олежка вроде все сделал, как тот ему сказал, а потом не выдержал, сломался, сам во всем признался… А ведь я, Вер, тебя сильно поблагодарить хотела, потому что Вовчик из-за чемоданчика с инструментами тогда сильно струхнул и спрятался, а то, не дай Боже, и его бы еще в это мокрое дело втянули. Он ведь у нас младшенький, слабенький уж очень… Ой, Вер! Ты чего? Ты чего теперь встаешь? Ты чего теперь так глядишь, Вер? Может, я пока пойду, а?

— Ну уж нет… — прошептала Вера, с трудом узнавая свой собственный голос. — Садись. Теперь я тебе все расскажу по порядку.

Вера стояла на набережной и смотрела на реку. Выяснилось, что избежать встречи с Юлией Семеновной совершенно невозможно — она оказалась вездесущей и разыскивала ее буквально повсюду. А после того как Вера узнала, что ее бывшая клиентка собралась прийти к ней домой, пришлось согласиться на встречу на любой нейтральной территории. Нет уж, только не дома. Никого из них не должно быть дома, нечего отравлять воздух. Достаточно того, что они свободно ходят по улицам, по базарам, что они — везде… Они — как болезнетворные бактерии.

«Наверное, вы согласны, что по большому счету это чисто семейное, внутр-р-реннее дело, которое касается исключительно нашей семьи, — так высказался Марк во время встречи с Верой относительно смерти своего дядюшки. — И мы в нем р-р-разберемся сами, сами накажем виновных, а какие-то вещи, возможно, не будем выносить на всеобщее обозрение… Надеюсь, я понятно выражаюсь».

«Понятно, — сказала Вера. — Можете не волноваться: мне не хочется даже думать об этом и нестерпимо вспоминать. Разбирайтесь сами как хотите… Мне все равно».

Почему-то больше всего Веру удивило и, признаться, сильно покоробило, что Марк говорил с ней свободно и откровенно, можно сказать, по-приятельски. Как будто и она теперь имела какое-то отношение к темной жизни их семейства! Как будто эти ужасные люди включили ее в свой круг. Он не скрывал, что сейчас делает все возможное, чтобы вызволить «Олежку», который до сих пор находился под следствием, потому что «этого сестра просто не пер-р-реживет» и из тех соображений, что «парня надо элементар-р-рно лечить», и теперь он якобы займется этим вопросом самолично.

Относительно Александра Марк сказал, что в данный момент «этот человек» скрывается за границей, но он сам намерен его разыскать и наказать. Впрочем, говорил он про это без злости и даже вообще без какого-либо энтузиазма, скорее, просто так, для порядка.

«А на кой, Вер, ему злиться? — так пояснила это потом Ленка. — Получается, что этот коршун всю их стаю выручил, когда старика заклевал. Ведь теперь все барахло антикварное у них осталось, и они спокойно между собой его поделят. Еще, Вер, надо разобраться, может, они сами, Вер, его для этого из-за границы вызвали. Или просто он сам оказался такой сообразительный и примчался, когда узнал от своей супружницы, что старик все в музей отписать собирается. А тут еще ты как раз подвернулась, Вер, простая душа. Он еще под шумок и у отчима своего успел кое-что стибрить. Тебе еще молиться надо, что под конец все открылось и не упекли тебя куда следует. Такое частенько бывает: у кого много денег нет — тот всегда крайний».

«Да, это точно — они и теперь называют Свирского сумасшедшим стар-р-риком, который ни с того ни с сего вдруг возомнил себя местным Саввой Мамонтовым, — подтвердила Вера, передразнивая Марка. — Разумеется, себя они считают нормальными. Но как же я могла быть такой… слепой? Что со мной было, а?»

«Женское помешательство, — подумав, авторитетно высказалась Ленка. — Ближе к весне такое с каждой из нас может случиться. И еще сколько всякого будет, вот сама увидишь. Что же теперь?»

«Ну нет, не будет!»

«Поглядим — увидим!»

«Мне хотелось бы, чтобы многое из того, что произошло, осталось нашей семейной тайной и не расползалось по городу, — открытым текстом сказал тогда Марк. — Но я знаю, что некоторые тайны стоят дор-р-рого».