Элизабет Чендлер - Идеальная пара

Я покачала головой:

— А как насчет него?

— Он женат, — повторила она и вновь зарылась головой в подушку.

— Вот почему ты постоянно торчишь у телефона. Ты ждешь, что, может быть, он позвонит.

— Он звонил. Два раза. Я прослушала сообщения, затем стерла их.

Я с шумом вдохнула и выдохнула.

— Иди в душ, Карли, — произнесла Джоэль усталым, скучным голосом. — Уже поздно. Нам обеим необходимо выспаться. Нам троим необходимо выспаться.

Она положила руку себе на живот. Я выключила свой светильник и пошла в ванную. Через двадцать минут, когда я вернулась в комнату, Джоэль быстро повернулась ко мне спиной. Ее глаза были закрыты, как будто она спала. Но в лунном свете я успела заметить в них молчаливые слезы.

— Третий удар!

— Мигель, Мигель, не попал даже в дверь, — пропищал тоненький голосок. Я медленно повернулась и посмотрела на ряд потных, испачканных мордашек с видом третейского судьи. Я пришла на работу во вторник утром, измотанная после бессонной ночи, проведенной в мыслях о Джоэль. Мне только не хватало неприятностей от второклассников.

— Кто-то что-то сказал? — громко и раздельно произнесла я.

Мигель, заморгав, присоединился к концу строя, встав на расстоянии от своих товарищей. Мне надо было быть осторожной в словах, осторожной, чтобы в дальнейшем не унизить Мигеля. Очевидно, вчерашняя беседа о порядочности и разговор о сплоченности в игре, состоявшийся у нас в пятницу, не возымели должного эффекта.

— Кто-то что-то сказал, и я хочу знать кто.

Половина ребятишек смотрели мне прямо в лицо, другие опустили глаза.

— Хорошо, — сказала я. — Вы все можете занять поле. Вы только что лишили себя двух последних заходов в игре.

Теперь ребятишки повернулись с сердитым видом посмотреть на виновного, но я знала, что эта девочка была не единственной, кто дразнил Мигеля. Это продолжалось с прошлой недели и совершенно сбивало меня с толку. Мигель выглядел так, словно хотел заползти под камень. Я была рада, когда нам пришлось прервать игру, чтобы пообедать. В тот день я, Джек и Анна были свободны от дежурства.

— Я просто не понимаю, — сказала я, подтягиваясь, чтобы усесться на кирпичной стене. Они принесли мне обед и газировку, и мы устроились в тени раскидистого дуба. — Мигель — мой лучший принимающий игрок, — продолжила я, открывая банку. — На прошлой неделе он бросил мне мяч сильнее, чем любой второклассник, третьеклассник или четвероклассник, которого я когда-либо знала. Ну я и подумала, что мне представится тысяча возможностей похвалить его. Ведь он в этом очень нуждается.

Анна кивала, слушая меня. Джек смотрел на меня, но я не была уверена, слышит ли он хоть что-нибудь из того, что я говорю.

— В прошлую среду он испортил игру, — продолжала я, — потом испортил еще одну. Кто-то из детей стал насмехаться над ним, затем другой, третий. Я все понимаю, их хоть хлебом не корми, только дай сделать из кого-нибудь мишень. Чего я не понимаю, так это почему Мигель не защищается.

— Каким образом? — спросила Анна.

— Он же прирожденный спортсмен. Я же вижу, как он двигается, — сказала я ей. — Я постоянно предоставляю ему возможность доказать остальным, что они ошибаются, но он играет из рук вон плохо.

Анна кивнула. Джек созерцал свой сандвич, глубоко задумавшись.

«Может быть, я навожу смертельную скуку на парней, — подумалось мне. — Еще чуть-чуть, и он заснет, как Люк».

— Мне кажется, Мигель, так же как и я, левша, — тихо произнес Джек. — Я уверен, что он рисует именно этой рукой. Может быть, он пытается играть правой?

— Я не знаю, — задумчиво ответила я.

— Но если подумать, он из тех ребятишек, которые делают все именно так, как им говорят. Ну конечно! Интересно, смогу ли я достать ему маленькую перчатку на левую руку? Возможно, ты прав, Джек! — воскликнула я и так энергично стала трясти его за плечо, что сандвич, который он поднес ко рту, задрожал и с него слетело немного салата. — Ой, извини.

Он улыбнулся и откусил кусочек.

— Я очень надеюсь, что ты прав, — продолжала я. — Я знаю, у нас не должно быть любимчиков, но мне действительно нравится этот малыш.

— Без любимчиков здесь не обойтись, — сказала Анна. — Дело в том, что дети тоже люди. Они личности, и мы выделяем кого-то из них, определяем как особенных, так же как и выделяем кого-то нашего возраста. Разница в том, что с детьми мы не можем этого показывать.

Мы замолчали и какое-то время ели в тишине.

— А ведь странно, — сказала я Анне. — Я имею в виду, когда кто-то начинает казаться тебе особенным. Иногда это бывает так неожиданно — бац, и тебе кто-то очень понравился.