Наталья Калинина - Яд в крови

С Москвой не было связи. Он сидел на лавочке под окном почты и глядел на землю у себя под ногами. Почему-то, когда он смотрел в небо, кружилась голова и тело словно проваливалось в глубокую трещину, разверзшуюся прямо под ним. Это было новое ощущение. Оно оказалось неприятным и тревожным.

Наконец связь наладилась. Телефонистка стукнула ему в окно, он взбежал по ступенькам и буквально вырвал из ее руки тяжелую черную трубку.

— Я вас совсем почти не слышу, — говорил в ней далекий мужской голос. — Говорите погромче.

— Это Толя из Плавней, — крикнул он во всю мощь легких. — Здравствуйте. Я бы хотел поговорить с… со своей сестрой Машей.

В трубке жужжало, гудело, свистело. Это были какие-то космические звуки, и по спине у Толи забегали мурашки. Наконец едва слышный человеческий голос ответил:

— Ее сейчас нет в Москве.

— А где, где она? — еще громче выкрикнул Толя в надежде заглушить этот насмешливый шепот космоса.

— Она в…

Раздались возбужденные голоса, космос внезапно умолк, и Толя отчетливо услышал истеричный Димин голос:

— Да что скрывать? Сбежала она. Осталась в Рио. Знаешь, есть такой город, где чуваки ходят в белых штанах и соломенных шляпах. Так вот, твоя Маша закрутила любовь с одним из этих пижонов и…

В трубке раздались рыдания, потом короткие гудки.

Толя медленно отдал ее смотревшей на него с нескрываемым любопытством телефонистке.

— Спасибо, — машинально сказал он и так же машинально вынул из кармана брюк скомканную трешку.

— Что-то случилось? — спросила девушка, давно догадавшаяся, что у этого странного парня живет в Москве зазноба, которую он почему-то называет сестрой.

— Да. — Толя покорно кивнул. — Она уехала. Наверное, навсегда. Что мне теперь делать, а?

Он смотрел на телефонистку глазами, полными мольбы, словно от ее ответа зависела его дальнейшая жизнь.

— Вернется, — сказала девушка, искренне сочувствуя Толе. — Навсегда не бывает ничего.

— Ты ошибаешься. Она уехала навсегда. Слышишь? На-все-гда. — Он схватил девушку за плечо и больно его стиснул. — Я не хочу без нее жить. Понимаешь? Нет, ты не можешь этого понять. Это никто не сможет понять. Потому что это мне в наказание. Господи, какой же ты жестокий, бессердечный, — твердил Толя, глядя в пространство за спиной испуганной телефонистки. — Мне и в голову прийти не могло, что ты сумеешь изобрести столь страшное наказание.

Он вдруг схватился обеими руками за голову и стал медленно оседать на пол.

Он никак не мог вспомнить, кто эта женщина. Она лежала рядом с ним под простыней, ее смолисто-черные кудри разметались по белизне подушки, щеки были мокры от слез. «Ты плачешь?» — хотелось спросить ему, но он не мог шевельнуть губами. Спать, так хочется спать. Он узнает обо всем потом, когда выспится.

Ян снова скользнул в ту щель, которая, как ему казалось, была под кроватью, и его взору открылась бирюзовая гладь моря. Волны плескались и журчали, покачивая его на своих мягких податливых спинах. Они заполнили собой все от горизонта до горизонта. Ни клочка суши вокруг, ни даже неба. Волны, волны, волны…

Он снова открыл глаза — открыл через силу, словно его кто-то заставил это сделать. Над ним стояла женщина со смолисто-черными волосами, которые почти закрывали ее голую грудь. Она плакала.

Ян протянул руку и коснулся ее плеча.

«Почему ты плачешь?» — мысленно спросил он.

«Ты не любишь меня», — ответила женщина, не размыкая губ.

«Кто ты?» — спросил он, тоже не шевеля губами.

«Неужели ты не помнишь меня? Я Лидия. Лидия».

«Красивое у тебя имя. Но я тебя не помню. Я ничего не помню. Я хочу спать…»

Женщина вдруг упала на колени и громко зарыдала, молотя кулаками по постели.

Ян смотрел на нее с любопытством. Что он должен сделать для того, чтобы эта женщина не плакала?

«Люби меня, — вдруг услышал он. — Люби, люби меня».

Но это сказала не она — она все так же продолжала плакать — слова сами вспыхивали в его мозгу. Внезапно разболелась голова.

«Я не знаю, что это такое. У меня болит голова…» — думал он.

Женщина подняла заплаканное лицо, протянула руку, коснулась ею лба. Боль прошла, и снова захотелось спать. Женщина вскочила, сдернула с него простыню и легла рядом, прижавшись горячим вздрагивающим телом. Потом она стала целовать его в губы, щеки, шею, живот. Он то и дело проваливался в эту бирюзовую щель под кроватью, но она каждый раз вытаскивала его оттуда, касаясь рукой его лба. От столь стремительной смены сна и яви закружилась голова и затошнило. Его вырвало прямо на подушку.