Линда Миллер - Рыцари

- Да, - согласился Дэйн после секундного колебания. - Если бы я ответил «нет», ты наверняка отправилась бы к ней сама.

Глориана слабо улыбнулась мужу. Ей до сих пор не верилось, что она находится в их спальне наверху башни, и Кенбрук, такой близкий и любимый, стоит рядом с ней. Она могла поцеловать его, могла прикоснуться к нему, могла затеять спор просто для того, чтобы услышать его голос. Надо пользоваться каждым мгновением того времени, что им отпущено быть вместе.

- - Вы, как всегда, правы, милорд, - сказала она ехидно, сделав реверанс. - Если бы вы отказались сопровождать меня, то я бы самостоятельно поехала навестить леди Элейну. Вы проявили изрядную проницательность, догадавшись об этом.

Кенбрук в притворном отчаянии закрыл глаза и указал ей на дверь. Захватив плащ, Глориана послушно вышла из комнаты.

Черный скакун Дэйна - Пелей - был привязан во дворе. Кенбрук отвязал коня, вскочил в седло, а потом, протянув руку, помог Глориане сесть позади него. Через несколько мгновений они уже были за воротами замка.

Обхватив руками своего мужа, Глориана разглядывала окрестности, освещенные слабым светом спрятавшейся за облаками луны. Странно было думать, что существует не один Кенбрук-Холл или Хэдлей, а много, несчетное количество, наложенных друг на друга, как листы пергамента. Каждое мгновение чья-то невидимая рука убирает верхний лист, открывая новый мир.

Все это было выше ее понимания.

Когда они достигли наконец аббатства, луна полностью скрылась за тучами и на землю легла темнота. Во дворе аббатства горело всего несколько факелов. Монахини ложились рано, чтобы поутру подняться вместе с солнцем для своих молитв. Дэйн покричал в темноту, скрипнула калитка, и их впустили в монастырь. Посреди двора стояла сестра Маргарет, облаченная, как всегда, в простое темное платье. Волосы ее покрывала монашеская накидка. Она с любопытством смотрела на поздних гостей.

- Где Элейна? - спросил Дэйн, спрыгивая с коня и помогая сойти Глориане. Хотя хозяйка Кенбрук-Холла и накинула капюшон, но знала, что этим не обманешь аббатису. Монахиня была неглупой женщиной и сразу узнала Глориану.

Сестра Маргарет соединила пальцы опущенных рук. Она поприветствовала Глориану коротким кивком, прежде чем ответить на вопрос Дэйна:

- Она едва жива. Лежит в своей комнате, в кровати.

Глориана много раз навещала Элейну и знала, где расположена ее келья. Услышав слова аббатисы, она тут же кинулась вдоль стены к саду внутреннего дворика. Дэйн, бросив поводья Пелея, побежал вслед за ней.

Войдя в комнату Элейны, они увидели ее лежащей на узкой кровати возле открытого окна. На столе стояла горящая свеча, золотившая пряди шелковистых волос Элейны, разметавшиеся по простыням. Ее неподвижный взгляд был устремлен в потолок, а руки скрещены на груди, как у покойной.

Рядом с ее кроватью на треногом табурете сидела монахиня, молившаяся во спасение души благородной леди. С разрешения сестры Маргарет монахиня поднялась со своего табурета и вышла из комнаты.

- Почему меня не позвали и даже не известили? - спросил Дэйн, опускаясь на колени перед кроватью Элейны и всматриваясь в ее неподвижное лицо. - Эта женщина - вдова моего родного брата.

- Вы все равно ничего не могли бы сделать, - спокойно ответила пожилая монахиня.

Дэйн яростно обернулся к ней, схватив своими стальными пальцами безжизненную руку Элейны.

- Я мог бы проститься с ней, мадам. - Он вновь взглянул на неподвижно лежащую на кровати леди Элейну. Она напоминала спящую принцессу из волшебной сказки, прикованную к постели заклятием злой колдуньи. - Я мог бы попросить у нее прощение за все то, что сделал, и за все то, чего не сделал.

- Леди давно уже все простила вам, - примирительно ответила сестра Маргарет и повернулась, чтобы уйти и оставить Дэйна и Глориану наедине с Элейной.

Глориана придвинула табурет поближе к кровати и присела, положив руку на холодный и белый, словно восковой, лоб Элейны.

- О Элейна, - прошептала она, - неужели ты должна так скоро покинуть этот мир?

Дэйн поднялся и подошел к открытому окну. Он молчал - в словах не было нужды, Глориана прекрасно понимала, о чем он сейчас думает. Дэйн винил себя в том, что жизнь Элейны уходила. Бели бы не гибель Эдварда, не смерть Гарета, не вынесшего горя утраты...

Элейна слабо пошевелилась и приоткрыла глаза. Глориана наклонилась к ней. Ее не обнадежил этот внезапный проблеск сознания, она знала, что жизнь может ярко вспыхнуть, прежде чем угаснуть навсегда.