Линда Миллер - Флибустьер

- Ты сама знаешь, - ответила Старуха.

- Ну, дети, а еще что? - настаивала Фиби.

Старуха вздохнула, как будто перед ее мысленным взором вспыхнуло какое-то великолепное видение.

- Хорошее место, далеко отсюда, полное смеха и музыки.

Фиби боролась с желанием нагнуться и постучать лбом по столу. Даже когда Старуха давала ответ на вопрос, он ничего не объяснял, а только сильнее сгущал тайну.

Очищая банан, выросший, очевидно, на этом же острове, Фиби тем не менее начала другое расследование.

- Что случится, если я произнесу твое имя? Только не говори про волшебство. Я хочу знать правду.

Старуха лишь взглянула на нее с кривой усмешкой.

- Ладно, не говори мне своего имени. Я хочу знать только одно, если я сама его угадаю, то чудо произойдет?

- Да, - сказала Старуха. - Доедай поскорее. Тебе нужно вымыться и лечь спать.

Фиби вздохнула и, прищурив глаза, начала бормотать: - Дафна... Эвелин... Альмира:,.Но никаких ударов грома не раздавалось.

Фиби, как ей было обещано, искупалась в большой медной ванне, которую держали специально для этой цели и хранили в комнате позади кухни. Старуха принесла ей халат и платье, очередные пожитки той несчастной безымянной леди, погибшей при кораблекрушении, чей гардероб волны вынесли на берег.

- Это должно быть туземное имя, - размышляла Фиби, смывая с себя грязь. - Ну конечно...

Старуха вылила ей на голову кувшин горячей воды.

В тот же день, ближе к вечеру, Алекс стоял на веранде лицом к морю, опираясь на костыль. К счастью, его нога не воспалилась, но она усыхала, как больная ветвь на здоровом дереве. Дункан помедлил, в который раз вспоминая напрасное сожаление, что пуля из британского мушкета попала не в него, а в Алекса.

Алекс обернулся, и его губы сложились в жизнерадостную улыбку, но глаза оставались пустыми.

- Итак, ты нашел ее заблудшую девчонку, говорящую странные вещи.

- Да, - сказал Дункан, прислоняясь к перилам крыльца в нескольких футах от Алекса. - Джессеп Биллингтон заработал из-за нее порку, но в остальном урон она причиняла минимальный.

- Полагаю, что она не хотела этого.

- Конечно, не хотела, - согласился Дункан, вспоминая глаза Фиби, когда та рассказывала, как нашла Биллингтона в задней комнате кузницы. Эта сцена снилась ей в кошмарах: она металась и кричала во сне, хотя Дункан сомневался, что она помнит их, проснувшись. - Просто дело в том, что если где-то очень далеко от Фиби случается какая-нибудь история, она обязательно в нее вляпается.

Алекс усмехнулся, но его смех был таким же пустым, как глаза.

- Тебе бы надо жениться на этой девице, - сказал он. - От такого брака родятся крепкие предприимчивые дети, как раз такие, какие нужны нашей новой стране.

В его словах была заметна тоска, несмотря на его попытки выглядеть веселым, и Дункан подозревал, что она коренится в старом желании Алекса самому стать отцом полудюжины храбрых патриотов.

- Ничто не мешает тебе жениться, - тихо сказал он Алексу. - Мушкетная пуля попала тебе в колено, друг мой, а не в твои мужские достоинства.

Лицо Алекса на мгновение исказилось, и на его старания, сохранить спокойствие, нельзя было смотреть без боли.

- Мы обсуждали этот вопрос раньше, - сказал он, когда внутренняя битва закончилась, и он победил или проиграл. - Я не хочу, чтобы какая-нибудь женщина взяла меня в мужья из жалости и извинялась бы передо мной, говоря: «Знаешь, такое случается на войне».

- Твоя воображаемая жена не станет произносить ничего подобного. Ты сам твердишь это себе как последний дурак. Неужели ты не понимаешь? Мы не можем быть хозяевами своей судьбы в сколько-нибудь значительной степени, но, слава Богу, мы можем выбирать, как относиться к тому, что происходит с нами!

- Все это очень воодушевляет, - едко заметил Алекс. - Наверно, тебе следовало бы стать священником, а не пиратом и воином. Но к тебе это не имеет отношения, верно, Дункан? Ведь ты здоровый человек, и у тебя целы обе ноги!

- Боже мой, Алекс - зачем ты так поступаешь с собой, со мной, со всеми, кто любит тебя? Мы все в известной степени калеки это часть человеческой натуры. Твое увечье проявилось с внешней стороны, но яд скапливается в твоем сердце и уме. Ты чувствуешь исключительную жалость к себе, не так ли? - Дункан увидел ярость, засветившуюся в глазах Алекса, и обрадовался, потому что это означало, что в изувеченном теле еще жив дух. - Черт возьми, ну почему бы тебе просто не напиться, как поступил бы любой нормальный человек в подобных обстоятельствах? Почему бы тебе, не опустить голову на руки, не оплакать свою потерю и не отправиться к какой-нибудь смазливой девчонке за утешением? Боже милосердный, Алекс, разве не ясно, что тебе дали шанс стать лучше, стать чем-то большим, чем ты был, раньше? Да, подобное несчастье может сломать человека. Но только если он сам хочет сломаться.