Линда Миллер - Флибустьер

Пораженный Дункан чиркнул спичкой и зажег свечи на столе, поднеся одну из украшенных узорами зеленых бумажек к свету. В глаза ему бросились слова «Соединенные Штаты Америки», заставив его сердце учащенно забиться и наполнив его возбуждением, которого он никогда не ощущал раньше. Внутри овала из пшеничных колосьев было изображение некрасивого и угрюмого человека с бородой, «Линкольн» - гласили крохотные буквы под гравюрой.

Он присоединил бумажку к другим вещам, задул свечи и принялся раздеваться. Несмотря на одолевавшие его тревоги и требующие решения тайны, Дункан Рурк улыбался, вытянувшись на гладких простынях. Он снова и снова упивался тремя величественными словами, за которые был готов отдать свою жизнь.

«Соединенные Штаты Америки».

Фиби открыла глаза, надеясь, что бредовые видения с Дунканом Рурком покинули ее, сменившись хорошо знакомой реальностью. Но вместо этого увидела рядом со своей кроватью, совсем не такой, как в отеле, Старуху, сияющую торжеством великодушия и показывающую на окна в противоположной стене комнаты.

- Вот! - сказала она. - Солнышко давно ждет, когда ты взглянешь на него.

Фиби закрыла лицо обеими руками и застонала. - Ничего этого нет! - пробормотала она. - У меня галлюцинации.

Старуха засмеялась сочным и раскатистым смехом. - Нет, мисс. Они были у тебя прежде, в том, другом мире. Я уже говорила тебе вчера вечером: все, что ты видишь вокруг, существует на самом деле.

Хотя Фиби гораздо больше, чем к чему-либо другому, была расположена к дикой истерике, она заставила себя сосредоточиться, чтобы сохранить внутреннее равновесие.

- Меня зовут Фиби Тарлоу, - произнесла она уверенно, хотя негромко, обращаясь исключительно к самой себе. - Я живу в Сиэтле, штат Вашингтон. Я родилась в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году и получила степень бакалавра искусств по английской литературе. Я была замужем...

- Да, да, - прервала ее Старуха снисходительно, заставив Фиби приподняться и ставя ей на колени поднос с завтраком. - Все это было и прошло. Вот. Покушай. Тебе понадобятся силы, чтобы стать достойной парой мистеру Дункану.

Аппетит Фиби ничуть не пострадал от пережитых ею испытаний. Она потянулась за толстым ломтем поджаренного хлеба, намазанного маслом.

- Сильно сомневаюсь, чтобы Сиэтл мне приснился, - сказала она с набитым ртом, скорее размышляя вслух, чем обращаясь к Старухе, и нахмурилась, взглянув на свою покровительницу. - Могу поспорить, что ты подсознательный архетип. Да это все в стиле Юнга. Ты воплощаешь в себе представления о матери заботливой и повелевающей...

Старуха вытаращила свои лучистые карие глаза. - Какие странные речи, - произнесла она ворчливо, но с любовью. Затем вздохнула и села на стул, придвинутый к кровати. - Попридержи язычок, когда окажешься за стенами этой комнаты, мисс. Тебя могут принять за ведьму, услышав такие непонятные слова. А здешний народ не слишком жалует колдовство и подобные вещи.

Чувствуя замешательство и голод одновременно, Фиби проглотила возражения, уже готовые сорваться с ее языка, запив их глотком крепкого чая. Затем она съела яйцо и несколько печеных яблок, приправленных корицей и мускатом.

Подкрепившись, Фиби вернулась к своей теории. - Старуха... Даже твое имя как будто взято из учебника. Я думаю, ты символизируешь мудрость, сострадание и...

- Мисс, я сделана из плоти и крови, как и ты, - возразил оживший архетип. - Я это я, только и всего.

Фиби покачала головой и для большей убедительности помахала вилкой.

- Нет, - упорствовала она. - Ты представляешь собой чрезвычайно подробную проекцию моего взбудораженного подсознания. Если бы ты была настоящей, у тебя было бы имя.

- У меня есть имя, - последовал спокойный ответ. - Меня зовут Старухой, потому что я прожила очень долго. Мое настоящее имя я храню в секрете, потому что оно могущественное заклинание, если произнести его вслух.

Фиби решила на время оставить эту тему. Но едва она сняла с колен поднос, чтобы встать с постели и поискать ванную комнату, как в дверь энергично постучали. Не успела она сказать «Войдите» или «Нельзя!», как через порог переступил Дункан. При дневном свете он выглядел гораздо убедительнее, чем при свечах и масляных лампах. Незастегнутый воротник рубашки и темная щетина на подбородке добавляли ему реальности и очарования, и Фиби задумалась над его ролью в своей личной мифологии. Как и Старуха, он, разумеется, был иллюзией, иллюстрирующей какую-то область ее психики.