Элизабет Эллиот: Обрученные (Ремингтон - 3)

- И у меня нет никакого выбора? - убито спросила Клаудия. - Вы, как и Данте, хотите сами решить мою судьбу?

Суровое выражение глаз Гая смягчилось. Он повернул девушку лицом к себе и заглянул ей в глаза.

- Ты действительно хочешь сама выбирать, жизнь кого из нас двоих разрушить? Ты возьмешь на себя тяжкую ответственность решить судьбу брата? Или, может быть, мою? Мое сердце принадлежит тебе, Клаудия. Я смогу прожить без сердца, но что это будет за жизнь?

Внезапный порыв ветра зашевелил складки полога - как будто сами небеса вздохнули, не в силах вынести печаль Клаудии. В глазах ее мерцали слезы.

- Как такие прекрасные слова могут звучать столь жестоко?

- Правда редко бывает добра, любовь моя, - он вытер ей глаза. - Я знаю, что ты любишь брата, пусть даже он не самый лучший человек на свете, и знаю, что ты любишь меня. С моей стороны менее жестоко самому сделать выбор, чем заставлять делать это тебя.

Гай чувствовал ее мучительные колебания и понимал, что разрывает ей сердце. Но и он сам обнажил перед ней свое сердце. Если он ошибся насчет ее любви, то только что самолично вручил ей страшное оружие против себя. Что ж, другого пути не было. Торговец в нем пытался заключить сделку с дьяволом, а воин - завоевать любовь с помощью силы. Если бы не ее рана, Гай бы постарался победить сомнения Клаудии своими объятиями, своей страстью, своим любовным искусством. Но ему нужно было не только ее тело - гораздо больше он стремился обладать ее душой. Она должна знать, что он ни перед чем не остановится, чтобы получить эти сокровища. И больше всего он нуждался в ее доверии.

- Если бы Данте привел какие-то разумные причины, чтобы опасаться за твое счастье и благополучие в браке со мной, я бы согласился с ним, продолжал Гай. - Но все наоборот - я знаю, во что он может превратить твою жизнь, каким опасностям он подвергнет тебя, сколько у него врагов. Ни ты, ни я не должны расплачиваться за ошибки, которые он совершил в жизни. Даю тебе слово, что буду так мягок и снисходителен по отношению к Данте, как это только возможно в данных обстоятельствах, но я должен быть уверен, что он никогда не сможет вмешиваться в нашу жизнь.

Клаудия опустила взор, и Гай больше не мог следить за ходом ее мыслей по выражению глаз. Затаив дыхание, он стал ждать. Если она будет настаивать, он отдаст выбор в ее руки. Силой он не будет удерживать ее. Никогда - если ему нужна любовь Клаудии. А он нуждался в ней больше всего на свете. У Гая было ужасное ощущение, что она из-за дурно понятого чувства кровной преданности предпочтет ему своего брата-убийцу. Если Данте вновь не проглотит наживку, как Гай сможет отпустить Клаудию?

- А что насчет короля? Что сделает Эдуард, когда узнает, что вы держите Данте в заточении?

Гай молча смотрел на Клаудию, никак не в силах поверить, что она позволила ему решать ее судьбу. Она доверяла ему! Она любила его, и ничего, сказанное или сделанное Данте, не могло изменить этот факт. Ему хотелось закричать от радости, прижать ее к своей груди, расцеловать...

- Так что король? - настойчиво повторила Клаудия.

- Ах да, король... - Гай прочистил горло и попытался сосредоточиться на вопросе. Это далось ему с трудом - гораздо больше хотелось говорить о своей любви. - Твой брат думает, что его близкое знакомство с королем охраняет его, но ничего не знает о моих отношениях с Эдуардом. Конечно, королю не понравится то, что я сделаю с Данте, но он слишком многим обязан мне и не забудет Ьб этом. Он сообщит мне, какие долги я могу зачесть ему, а вместо уплаты закроет глаза на заточение Данте.

- Король должен вам деньги? Я думала, он достаточно богат.

- Король очень богат, - согласился Гай, - но даже самый богатый человек вынужден порой делать те или иные долги, и даже у королей есть своя цена.

- Вы подкупили короля?

- Ты не поняла, - усмехнувшись, сказал Гай. - Конечно, я не преподносил королю мешок с золотом и не говорил при этом: "Теперь вы должны мне пять сотен флоринов, Ваше Величество". Долги столь высокопоставленных особ гораздо более тонкого свойства. По своим торговым делам я бываю при королевских и княжеских дворах всей Европы, и зачастую мне становится известна информация, представляющая большое значение для Эдуарда. Например, я узнаю, что некий король зарится на его владения в Нормандии, некий князь на его дочь, а некий кузен - на его трон. Мой долг сообщать сюзерену о подстерегающих его опасностях, а мудрый господин никогда не замедлит вознаградить подобное проявление вассальной верности. Конечно, некоторые долги носят более денежный характер, однако, как правило, королям больше нужна информация, нежели золото.