Джейн Фэвэр - Коршун и горлица

Абул бросил платье на диван, почесывая в задумчивости подбородок.

- У Айки всегда были свои собственные планы, - сказал он, - к сожалению, я только недавно это осознал. Она честолюбивая женщина и хочет удовлетворить свое честолюбие через сына.

- Хочет управлять Гранадой через ребенка? - Сарита удивленно уставилась на Абула. Как могла она подумать, что в этом обществе женщины настолько привыкли к второстепенной роли, что не хотят ничего, кроме удовлетворения насущных потребностей?

- Именно так, Сарита. А я стою на ее дороге - вот и все. Если она изловчится убрать меня с нее, то ее отец окажет ей поддержку в том, чтобы поставить Бобдила на мое место, - он надел штаны и потянулся за туникой, такой исход событий будет очень даже на руку роду Мокарабов.

- Похоже, это тебя не слишком волнует, - заметила Сарита. - Или по крайней мере, не слишком удивляет.

- Гранада испокон веков является неспокойным местом, - сказал Абул. В мое правление я пережил уже несколько подобных моментов, так же и отец мой.., и отец моего отца.

Он подошел к ней и взял ее за подбородок:

- Не знаю, когда я вернусь, - он поцеловал ее в губы. - Будь хорошей девочкой и не переутомляйся.

- Ты уедешь надолго? Он покачал головой.

- Нет, я не могу оставить Альгамбру надолго.

Мне надо собрать людей в свою поддержку из числа тех, кто симпатизирует мне. Здешний гарнизон необходимо усилить, а для этого надо собрать силы.

- А такие люди есть? - у нее было представление об Абуле, как о несчастном человеке, не имеющем друзей и поддержки, столкнувшемся с оппозицией.

- Конечно, - сказал он, ущипнув ее за нос. - А теперь обещай мне, что позаботишься о себе, пока я буду в отъезде.

- И ты тоже, - парировала она. - В этих стенах я чувствую себя спокойно. Мне здесь нечего делать, кроме как сидеть в серале и практиковаться в арабском.

- Ты что, жалуешься, Сарита?

- Нет, но я с большим бы удовольствием предпочла поехать с тобой и, уверена, ты об этом знаешь.

- Да, но нельзя, несмотря на то, что и я хотел бы этого. Боюсь, что твое присутствие не улучшит моего положения.

- Я всего лишь женщина... - она тяжело вздохнула. - В племени Рафаэля женщины ездят верхом наравне с мужчинами.

- Но ты ведь оставила племя Рафаэля, насколько я помню, по собственной воле.

Она улыбнулась.

- Совершенно верно. И остаюсь тут тоже по своей воле, хотя у вас тут все иначе. Иди же, и скорей возвращайся.

Он ушел, и оба поняли, что затронули вопрос, который рано или поздно снова всплывет, потому что было непонятно, сколько еще времени Сарита сможет жить в мире Абула. Потому что до тех пор пока он оставался с нею, она могла получать удовлетворение, столь необходимое ей в их любви, но когда дела отнимали его, она оставалась в полном одиночестве, которое действовало на нее удушающе.

Сарита вышла погулять по двору, думая об Айке. Вот она-то никогда не страдала от бездействия.

Она получала удовольствие от жизни, плетя интриги и воплощая в жизнь свои дьявольские планы. Она тут же вспомнила о смертельной отраве.

Подобного рода деятельность совершенно не подходила ей, так что она и ума не могла приложить, что же ей делать, пока Абул будет в отсутствии. И так ли уж он был прав, когда говорил, что привык к подобным заварушкам? Что если его враги преуспеют в своей попытке сместить его с престола? Абул без Альгамбры... Это просто немыслимо. Здесь была его душа, а история дворца была частью его жизни. Здесь, в Альгамбре, Абул был на своем месте. Роль калифа подходила ему также, как хорошо пригнанный ключ к замку.

Неужели, кто-то с легкостью может отнять ее у него?

И все же в глубине души она думала, что Абул, даже оставшись без Альгамбры, решит их проблемы.

Невозможно было и представить себе что-нибудь лучшее, чем бродить рядом с ним по свету, принимая жизнь такой, какая она есть и отвечая на вызов судьбы так, как она сама привыкла это делать. Но Абул не был уроженцем племени Рафаэля, и думать так об этом просто бесполезно.

Абул вернулся на следующий день. Он привел с собой 10 000 человек, и, кроме того, получил от трех эмиров обещание оказать поддержку в случае нападения. Но, несмотря на это, тревога в нем нарастала. Помощь, как он и ожидал, была предложена ему от всего сердца, но от своих друзей и сторонников он узнал многое об оппозиции, и о том, как выросла она за последние несколько месяцев.

Ясно было, что его тесть еще до отравления Сариты предвидел немилость Айки и предпринимал шаги по подготовке нападения. Было похоже на то, что Айка под самым его носом вела тайную переписку с родом Мокарабов.