Натали Фокс: Ты будешь страдать, дорогая

- Утром первым делом позвоню тебе, - сказал Фелипе, не пытаясь ее отговорить, и нежно поцеловал. Почему-то этот поцелуй показался ей прощальным.

Однако на следующее утро он позвонил, как и обещал. И прислал цветы. А чуть позже и сам приехал в студию, сказав, что скучал без нее все это время, и Джемма постаралась выбросить из головы мысли о Бьянке.

Она показала ему свою последнюю работу - портрет какого-то фабриканта для рабочего кабинета.

- Этот господин выглядит напыщенным и скучным, - заметил Фелипе без всякой задней мысли.

- Он таков и есть, - отрезала Джемма, и Фелипе схватил ее в объятия, чтобы поцелуями погасить ее недовольство.

- Обиделась? - смеялся он.

- Ни капельки. Я пишу то, что вижу.

- Напиши мой портрет.

- Никогда! - Она ухмыльнулась. - Не пишу портретов животных!

Он шутливо зарычал, уткнувшись ей в шею, потом они оба расхохотались, и все вдруг встало на свои места. Затем она приготовила ужин, и он остался на ночь и любил ее до самого рассвета, как будто никакая Бьянка не стояла между ними последние два дня. Джемма о ней не упоминала: это разрушило бы что-то особенное между ними. На всем огромном белом свете существовали только она и Фелипе...

Больше она его не видела. После обеда он уехал, пообещав позвонить ей позже, но так и не позвонил. На следующий день Джемма приезжала к его лондонской обители. Она сидела в машине, глядя на дом, и понимала, что он пуст. Фелипе уехал, вместе с Бьянкой.

Через неделю он позвонил из Нью-Йорка, но Джемма к тому времени настрадалась уже вдоволь.

Девушка взглянула на часы и нахмурилась. Ее провожатый явно опаздывал. Она была измучена, не находила себе места, но ничего другого, кроме как сидеть в номере и ждать, ей не оставалось. Снаружи слишком жарко, чтобы отправиться бродить по улицам Каракаса, но если бы она и отважилась выбраться в дремотное пекло города, то могла бы пропустить звонок Майка Андерса - летчика, который должен был доставить ее к отцу.

Джемма вздрогнула. Ей не следует думать об Агустине де Навасе как об отце; он просто клиент, венесуэльский нефтепромышленник, ни больше ни меньше.

Мягко зазвонил телефон, и она сняла трубку.

- Спасибо. Я спускаюсь.

Перебросив через плечо кожаную сумку с кисточками и красками, Джемма покатила свой чемодан к лифту. Все остальное - мольберт и холсты - она заранее попросила приготовить в "Вилла Верде". Она пока не знала, в каких условиях придется работать. Идеальным было бы, разумеется, обнаружить там приличную мастерскую с дневным освещением, но в данных обстоятельствах придется обойтись и малым.

- Простите, что заставил вас ждать, мисс Соумс...

- Зовите меня Джеммой. - Она приветливо улыбнулась летчику светловолосому, подтянутому и жизнерадостному американцу.

- Замечательно. Значит, Джемма. - Он блеснул ответной улыбкой. - Нелегкий денек выдался - вот почему я опоздал. Вчера ночью отвез босса в Маракайбо и вернулся только утром. Там случилась чертовски неприятная штука. Во время загрузки танкера вылилось огромное количество нефти. Ясное дело, нефтяному магнату теперь придется с этим разбираться.

- Он остался там? - Джемма нахмурилась. Ей хотелось побыстрее начать работу, поскольку дома ее ждало еще несколько заказов.

- Да уж, де Навас не уедет, пока ситуация не будет под контролем. Эй, не стоит волноваться, радуйтесь жизни, на ранчо вам скучать не придется, смеялся он, вталкивая ее в такси, чтобы доехать до аэропорта. - Бассейн, лошади, теннис, охота; только назовите - тут же все получите. А что, вы и вправду собираетесь рисовать старика? Странная работа для женщины, а?

Джемма была рада его обществу. Кажется, Вордсворт превозносил блаженство одиночества? Сразу видно, что он не торчал в раскаленном Каракасе, отгоняя от себя мысли о тех людях, которых необходимо забыть. Но они не давали ей покоя даже сейчас, несмотря на громогласную болтовню Майка по дороге в аэропорт. У Агустина, должно быть, есть жена и дети. Это был один из аргументов ее матери, который она выдвинула в попытке удержать дочь от поездки.

- Тебе будет больно видеть его семью. Ты не можешь сделать этого, Джемма. Оставь все как есть.

Джемма упрямо покачала головой.

- Больнее мне уже не будет, мама. Я его не знаю, для меня он совершенно незнакомый человек, но поехать я должна, тем более теперь, когда ты мне все рассказала. Он же мой отец, мне интересно увидеть его. Неужели ты не понимаешь?

Мама в конце концов поняла ее, но не дала ей своего благословения слишком болезненным оказался удар.