Лидия Лукьяненко - Все для тебя

— Ты что, побежал в номер и быстренько побрился, чтобы я тебя узнала? Ну, ты как ребенок!

— Ладно, больше бриться не буду, — деланно обиделся он. Сейчас она была прежней Светкой, а не чужой женой и строгой мамой.

— Да нет уж, теперь брейся, а то будешь нелепо выглядеть. Ты ведь на работу с бородой не ходишь?

— Не хожу, — улыбнулся он. — Как живешь, Света?

— Хорошо. А ты?

— Не знаю. Думаю, не очень.

— Почему же?

— Много лет назад меня бросила девушка.

— Это я тебя бросила? — ощетинилась Светка. — Ну, ты и нахал!

— Я — нахал? — начал заводиться он. — Ты ушла от меня. Кстати, к кому? К Борису?

— К какому Борису?

— К нашему, к боксеру!

— Какой еще боксер?

— С нами учился. Не придуривайся.

— A-а, этот… Ты с ума сошел.

Она сидела, поджав губы, холодная и неприступная, как всегда, когда он донимал ее. Он медленно перевел дух. Что на него нашло? Прошло столько лет! Ну, увиделись, так поговори о чем-нибудь приятном, а он набросился на нее. Неужели ничего не изменилось? И, словно прочитав его мысли, она сказала:

— Ты совсем не изменился. Такой же вспыльчивый и ревнивый. И так же стремишься обвинить всех вокруг в своих же грехах. Представляю, каково твоей жене.

— Вряд ли… Вряд ли представляешь. — Он побарабанил пальцами по столу и достал сигарету. — Я никогда не ревновал жену. Я вообще никогда никого не ревновал…

«Кроме тебя», — мысленно добавил он. Она поняла эти невысказанные слова.

— Ты замужем?

— Да.

— Он кто?

— В каком смысле? — пожала она плечами. — Хороший человек. Врач.

— Стоматолог?

— Почему стоматолог? Хирург. Глаза оперирует.

Он хмыкнул:

— Я даже знаю, как вы познакомились.

— Да? И как?

— Ты пришла к нему на прием.

— Ничего подобного. Мы познакомились на дне рождения у моей подруги.

— Он вернул тебе хорошее зрение. И в благодарность…

— Опять пролет. Он всего лишь помог мне подобрать хорошие линзы. Да и то потом, когда уже был моим мужем.

Значит, ему не показалось, что она в линзах.

— Не хватало еще, чтобы ты сейчас ревновал меня к моему мужу.

— Действительно глупо, — горько улыбнулся он. — Словно у меня есть на это право.

Он замолчал и курил, глядя на нее. Света опустила глаза и сама не продолжала разговор.

— Слушай, пойдем куда-нибудь, — докурив, предложил он. — На дискотеку, в бар или просто погуляем.

Света снова подняла на него глаза. Выражения ее лица он не мог понять. Казалось, она чего-то ждет или не может чего-то понять. А может, просто не знает, как ему отказать, не обидев.

— Хорошо, — наконец ответила она. — Ты выйди, как вошел, и подожди меня.

Они шли рядом, не прикасаясь друг к другу. Света переоделась в джинсы и рубашку. Она не захотела идти на дискотеку, и они направились в сторону моря. Легкий бриз обдувал лицо, и ему ужасно хотелось взять ее за руку, но он почему-то не смел. Она шла такая отрешенная, неприступная, что даже говорить на ходу, не видя ее лица, он не мог. Они остановились на огражденной площадке, откуда вниз круто спускалась лестница на пляж. Перед ними расстилалось безбрежное ночное море. Вдали темной грудой виднелся невысокий пологий остров.

— Это остров Тиран, — сказал он и обнял ее.

Знакомый трепет пробежал по их жилам, делая все, что было прежде или будет потом, не важным и незначительным. Они слились в долгом поцелуе, словно ничего не было, — ни долгих лет разлуки, ни ссор и обид, ни жен-мужей, ничего, что могло им помешать. В целом мире под огромным чужим небом существовали только они одни да еще остров Тиран…

Он проснулся рано. На удивление, после вчерашних напитков у него не болела голова, хотя пил он редко и плохо переносил спиртное. Он потянулся и повернул голову в ту сторону, где лежала она. В книгах обычно пишут, что наутро «подушка хранила запах ее волос» или что-то в этом роде. Но подушка ничего не хранила. Он даже специально понюхал ее. Ни-че-го. У Светки была потрясающе упругая и чистая кожа. Может, те, кто пишут такое, имели дело с немытыми надушенными блондинками. А Светка не имела запаха, то есть, конечно же, имела, но не оставляла его после себя, как грязный бомж. Она отдавалась вся и уходила вся. И то и другое она делала стремительно и решительно. С ней нельзя было долго говорить о любви, как с Викой, и не подкреплять слова действиями. Нельзя было просто находиться рядом и не хотеть ее.

После первого поцелуя они перестали соображать и, чтобы не заняться этим прямо на улице, быстро ушли в его номер. Так было всегда. Они могли шутить, подкалывать друг друга, но стоило прикоснуться к ней, обнять, а иногда только взять за руку — все. Взрыв! Крушение! Вихрь! Стихия, которая не слушает доводов рассудка. Они не успели даже толком поговорить. Он вышел на минуту в ванную, а когда вернулся — ее уже не было. И ничто не напоминало о ней, как если бы это был сон.