Виктория Холт - Чудо в аббатстве

В тот день, когда ее казнили, он обнял меня, и мы пошли к реке. Там на открытой лужайке мы могли разговаривать, не боясь, что нас подслушают. В вишневом саду или орешнике это вполне могло случиться.

Он рассказал мне, что Святая дева из Кента была служанкой одного из членов военного эскорта архиепископа, о том, что она заболела и у нее начались припадки, которые переходили в транс. И она объявила, что в это время общается со Святым Духом.

- Очень может быть, что ее, бедняжку, использовали, - сказал отец. - Может быть, она частично и говорила правду, но, как тебе известно, Дамаск, она говорила против короля. Она предсказала его смерть, если он отошлет от себя королеву Екатерину.

- Что он и сделал, отец.

- И взял себе Анну Болейн.

- Почему мы не можем об этом забыть! - воскликнула я. - Если король согрешил, то он и будет призван к ответу.

Отец улыбнулся:

- Ты помнишь, дитя мое, как когда-то однажды мы с тобой видели плывших на барке по реке великого кардинала рядом с королем?

- Я никогда не забуду этого. Думаю, с того времени я впервые стала замечать кое-что в жизни.

- И я сказал тебе.., что я сказал тебе? Ты помнишь?

- Ты сказал: "Мы не одни в этом мире. Несчастье одного - это несчастье всех нас".

- Какой же ты умный ребенок! О, Дамаск, я буду рад увидеть, как ты станешь женщиной.., если я доживу до этого.

- Пожалуйста, не говори так. Конечно, ты будешь жить долго и увидишь, как я превращусь в женщину. Ведь я уже почти достигла этого возраста, и мы всегда будем вместе.

- И однажды ты выйдешь замуж.

- И ты думаешь, что это разлучит меня с отцом? Любой мужчина, который пожелает разлучить нас, не заслужит моего расположения.

Он засмеялся:

- Этот дом и все, чем я владею, останется тебе и твоим детям.

- Но он будет твоим много, много лет, - настаивала я.

- Дамаск, имей в виду: мы живем в тревожное время. Король устал от одной жены, захотел другую. Это может коснуться и нас, Дамаск. Я хочу, чтобы ты была готова. - Он сжал мою руку. - Ты такой маленький мудрец, что я забываю, что ты еще ребенок. Я говорю с тобой, будто передо мной брат Иоан или брат Яков. А ведь ты совсем еще дитя.

- Кейт постоянно напоминает мне об этом.

- Ах, Кейт. У нее нет твоего здравого смысла. Но нельзя же ожидать, чтобы в одной семье было два таким умных человека.

- Ты пристрастный родитель, - сказала я.

- Признаюсь, - ответил он. И продолжил:

- Сегодня Святую деву из Кента отвезут в Тай-бери. Там ее казнят.

- Только за пророчество?

- За предсказание того, чего король не хочет, чтобы ему предвещали. - Он вздрогнул и продолжил:

- Хватит говорить о смерти. Пойдем, посмотрим, как поживают мускусные розы твоей матери.

***

Дева из Кента была мертва. На эшафоте она признала свою вину.

- Я бедная необразованная деревенская девушка, - сказала она. - Меня незаслуженно расхвалили ученые люди. Они заставили меня притворяться, будто меня посещали откровения, которые толковали в свою пользу.

Среди ученых людей, которые поддерживали ее, были сэр Томас Мор и епископ Фишер.

***

Поскольку я была еще слишком мала, я плохо и только временами сознавала ту напряженную обстановку, которая окружала меня. В то время я не могла даже допустить, что мир вне нашего дома мог иметь для нас большое значение. Со времени коронации новой королевы прошло всего несколько месяцев, но отец мой очень постарел за это время. Раньше он часто ездил вверх по реке, чтобы посетить сэра Томаса Мора, очень известного джентльмена. До своей отставки он был лордом-канцлером, заняв место великого кардинала. У отца было много общего с сэром Томасом, жизни их были схожи: оба были юристами, оба хотели стать монахами, а вместо этого выбрали семейную жизнь. Дом сэра Томаса не отличался от нашего, но его дети были уже взрослыми и хозяйство у них было большое, потому что его потомство имело уже свои семьи, которые составляли часть общей семьи. Раньше это была веселое семейство; сэр Томас, несмотря на ученость, любил шутку, но теперь все изменилось. Казалось, все они ждут чего-то ужасного. Нехорошее предчувствие вкралось и в наш дом.

Я старалась избавиться от мрачных мыслей, но сомневаюсь, сознавала ли Кейт надвигающуюся беду. Она могла поднять целую бурю перед Кезаей по поводу того, как выстирано платье, куда подевалась любимая лента, и это, казалось, значило для нее больше, чем любое другое. Она отличалась настойчивостью, а я так привыкла следовать за ней, что начала уже чувствовать, как она. Я вдруг обнаружила в себе способность игнорировать то, что было неприятно мне (несомненно, я унаследовала это от матушки), так что я пыталась не замечать растущее напряжение и уверить себя, что все в порядке.