Виктория Холт: Чудо в аббатстве

- Как ужасно!

Я подумала о том дне, когда я видела их на барке рядом, смеющимися.

- Он не должен был надоедать королю. Кардинал был глуп, поэтому его сердце разорвалось. Король собирается развестись с королевой, тогда он сможет жениться на Анне Болейн и у них будет сын, который в свое время станет королем. Все очень просто.

Я сказала, что мне это не кажется таким простым.

- Потому, что ты слишком мала, чтобы понять. Но что я поняла и чего не понимала она - это перемены, происшедшие в нашем доме с тех пор, как умер кардинал. Уныние нависло над ним. Отец часто бывал печальным и, когда я говорила с ним, улыбался, прижимал меня к груди, как в старые дни, но я чувствовала, что веселость его была искусственной. Он казался сверхосторожным, а когда мы обедали, я чувствовала, что он прислушивался, будто ожидал какого-нибудь гонца с недоброй вестью.

К нам часто приезжали друзья и присоединялась к нам за столом. У отца было много знакомых и среди судейских, и при дворе. Во время их визитов разговор за столом становился оживленным, а когда гости выпивали достаточно вина, которым угощал их отец, они часто говорили о делах государства, чаще всего о "тайном деле короля". Я заметила, как блестели глаза Кейт, когда заговаривали об этом; один раз отец сказал:

- Помните, друзья, тайна короля принадлежит ему, и поэтому мы не должны ее обсуждать, тем более судить о ней.

Слова отца отрезвили всех, и я заметила, как они украдкой оглядывались и соглашались, что действительно это тайна короля и его подданные не должны подвергать сомнению королевские решения.

Да, все было непросто.

Но брат Иоан и брат Яков беспокоились больше всех. Они часто приходили посидеть с отцом, поговорить с ним. Я была уже слишком большой, чтобы свернуться у него на коленях и слушать. Кейт они не интересовали. Она с отвращением морщила свой носик и говорила:

- Монахи. Глупые старики, которые живут в монастырях, часами стоят на коленях и молятся. У них, наверное, очень болят колени. У меня в церкви болят колени. Они живут на хлебе и воде и всегда говорят Богу, какие они грешники, как будто Он сам не знает! Они носят волосяные рубашки. Фу! Я люблю шелк, атлас, золотые ткани. Когда я вырасту, я всегда буду носить шитые золотом одежды, а может, как ты думаешь, серебряная ткань подойдет мне больше?

Я не знала, о чем брат Иоан и брат Яков говорили с моим отцом, но я была уверена, что их беседа была полна дурных предчувствий, в ней не было непринужденности.

Вскоре Кейт развеяла мои страхи. Жизнь для нее была игрой. И должна стать таковой для меня, так считала она, Кейт. Она многое разузнала. Она сказала мне, что Джим, главный конюший, у которого были жена и шестеро детей - они жили в небольшом домике на наших землях, - тайком уходил в лес, чтобы встретиться с Бесс, одной из горничных, и она видела, как они лежали в папоротнике.

- Ну и что она собирается делать? - спросила я. Скажет ли моему отцу или жене Джима? Кейт прищурилась:

- Я никому не скажу, только тебе.., а ты не в счет. Я просто запомню. Это будет полезно, когда я захочу воспользоваться этим. - Потом она рассмеялась.

Она любила власть. Она хотела управлять нами, как кукольник своими куклами, которые он показывал нам в Рождество, когда приходил с актерами.

А потом она заинтересовалась мальчиком. Однажды, когда я сидела под деревом в вишневом саду и учила латынь, она пришла ко мне. День был замечательный, и я решила, что лучше заниматься на воздухе.

- Отложи эту глупую старую книгу, - приказала Кейт.

- Она совсем не глупая, Кейт. Ее очень трудно читать, это правда. Я должна сосредоточиться.

- Ерунда! - воскликнула Кейт. - Я хочу что-то показать тебе.

- Что?

- Сначала ты поклянись, что никому не скажешь. Клянись.

- Клянусь.

- Подними руку кверху и клянись всеми святыми и Пресвятой Божьей Матерью.

- О, Кейт, это звучит кощунственно.

- Клянись, или я ничего тебе не скажу. И я поклялась.

- Теперь пойдем, - сказала она.

Мы вышли из сада и через лужайку направились к той каменной стене, обвитой густыми зарослями плюща, которая отделяла нас от Аббатства. В одном месте Кейт отодвинула плющ в сторону, и, к моему удивлению, показались очертания двери.

- Я заметила, что плющ выглядел так, будто его уже потревожили, - смеясь, сказала она. - Обследовав стену, я нашла дверь. Ее трудно открыть. Надо толкать. Давай, помоги мне.

Я подчинилась. Дверь протестующе заскрипела и открылась. Кейт ступила на землю Аббатства.

Я стояла по другую сторону двери.