Виктория Холт - Ведьма из-за моря

Мы двигались молча, дорога шла вдоль побережья.

- Только пятнадцать миль, - сказал он. - Видишь, не такие уж мы дальние соседи.

- Тем хуже, - резко ответила я.

Моя матушка была в безопасности. Я верила этому и, так мне не надо было бояться за нее, могла думать о чудовищности того события, которое со мной случилось.

Не я первая, не я последняя: многие мужчины, такие, как он, даже не утруждали себя тем, чтобы сначала дурманить свою жертву. По крайней мере, я была избавлена от сознания того, что делала. Что бы он ни говорил, я не могла вспомнить, что произошло. Были только слабые, неясные шевеления где-то внутри.., только знание того, что я изменилась.

День был яркий, ослепительный, совсем не под стать моему настроению: он должен был бы быть серым, мрачным. Раз или два Колум вдруг запевал - это были охотничьи песни. Впечатление такое, будто он доволен жизнью и собой и не может скрыть удовольствия.

Я молчала, отвечая только на его реплики, и то как можно резче. Когда мы проехали несколько миль, он сказал, что лошадям надо отдохнуть да и нам тоже.

Мы нашли гостиницу и остановились там. Он въехал во двор в своей обычной напыщенной манере, которая тем не менее немедленно привлекла к нему внимание. Пока смотрели за лошадьми, мы вошли в гостиную, где нам принесли эль и пироги.

Мы были в гостинице одни, что мне не понравилось. Лучше бы, если кто-нибудь там был, чтобы я могла не разговаривать с ним.

- Не будь такой мрачной, - сказал он. - Девушка не должна скорбеть о потере своей девственности! Знаешь, не такое уж это сокровище. Только те, кто боятся, что никогда не потеряют ее, так ее ценят.

Я молчала.

- Ты глупа, моя девочка. Я не буду называть тебя твоим смешным именем.

- Я не принадлежу к числу ваших девочек!

- Но ведь ты моя любовница и знаешь это. Я встала и подняла было руку, чтобы ударить его, но он поймал ее.

- Спокойно! - сказал он. - Мы не хотим шуметь, не правда ли? А если бы хозяин вошел? Что я должен сказать? Что мадам делила со мной постель этой ночью и теперь жалеет об этом?

- Вы лжете!

- Это ты лжешь, а я говорю правду, и скажу больше: ты мне нравишься.., очень нравишься. Я женюсь на тебе!

- Я никогда не выйду за вас замуж!

- Вполне возможно, что ты захочешь выйти за меня.

- Захочу?!

- Это была такая ночь! - сказал он, глядя в кружку с элем. - Редкая ночь. А если у тебя будет ребенок?

Я уставилась на него:

- Это невозможно!

- Посмотрим, и это меня не удивит. Я бы сказал, ты оказалась довольно страстной девицей. У тебя будет ребенок, у тебя и у меня! Я клянусь, мы заложили начало.

- Нет! - взвизгнула я. - Нет! Поедем, я не могу больше выносить ваше общество!

- Тогда поедем, я довезу вас до дома вашего батюшки.

- Чем скорее я избавлюсь от вас, тем лучше. Выходя, он сказал:

- Не раздумывай слишком долго. Кто знает, я могу найти кого-нибудь еще, кто мне придется по вкусу. Я готов взять себе жену, но терпение не относится к числу моих достоинств!

- Мне будет жаль ее. Он засмеялся.

- Будем надеяться, что это будешь ты. Себе всегда сочувствуешь больше, чем другим, моя птичка. Брр! Линнет, коноплянка! Скорее, орленок, я бы сказал! Для меня ты будешь "Девочкой", пока не станешь "Женой".

- Я думаю, что после сегодняшнего дня у вас никогда не появится случая назвать меня как-нибудь!

- Посмотрим, - сказал он.

Мы продолжали ехать, и я в жизни так не радовалась, когда увидела знакомый портик со львами по бокам. Матушка, услышав, как мы подъезжаем, выбежала из дома. С ней были Дженнет и моя сестренка Дамаск. Я спрыгнула с лошади и кинулась в ее объятия.

- Дорогое дитя! - шептала матушка. - О, моя дорогая Линнет! Какая ужасная ночь!

Какое счастье было видеть ее перед собой, и я забыла обо всем, кроме того, что мы, наконец, вместе. Она смотрела на меня, а я подумала, какое ужасное волнение она испытала, пока не получила известие обо мне.

Я задрожала при мысли, что ей еще предстоит испытать, когда она узнает обо всем, со мной случившемся.

И вдруг я вспомнила о Колуме. Он стоял там, широко расставив ноги, снисходительно наблюдая за нами, будто отдавая нас друг другу. Мне хотелось вбежать в дом и спрятаться. Я видела, что он ехидно смотрит на меня. Ждал ли он, когда я назову его своим соблазнителем, чтобы он мог заявить, что я и не думала сопротивляться? Вероятно, он считал, что ему поверят больше, чем мне.

Казалось, эти минуты во дворе длились целую вечность. Будто само время остановилось, ожидая, что же я сделаю. Я могла разоблачить его.