Елена Катасонова - Переступая грань

Письма туда-сюда до поры до времени доходили. Но - прочитывались. Серьезные люди в скучных, дорого обставленных кабинетах, получая за это большие (по советским понятиям) деньги, изучали послания смешных наивных ребят и делали серьезные выводы. Короче - визы Жану не дали.

- Почему? За что? Как они смеют? Что я такого сделал?

Жан плакал, кричал, бегал по комнате, а за ним, с трудом поспевая, бегала мать. Потом позвонила Пьеру, и он примчался: такого голоса у Марго не слышал со времен той давней истории с секретаршей.

- Успокойся, прекрати, будь мужчиной! - пытался остановить он истерику сына. - Ты же знаешь, какие у меня связи... Я уверен, что смогу... Да замолчишь ли ты наконец?

- Папа, папочка, прошу, умоляю! - рыдал Жан. - Ради Бога! Помоги, помоги, помоги!

- Помоги ему, Пьер. - Марго печально взглянула на мужа. - Мальчик так мучается.

- Я же сказал, помогу, - набычившись, сжав кулаки, заверил свою команду Пьер. - Он не шпион и не враг, это какое-то недоразумение. Сейчас же звоню Жерару. Только не мешайте!

- Конечно, конечно, - благодарно сжала ему руку Марго.

Но Пьер не смог ничего. И друзья его не смогли: ведь решала все не французская сторона. А русские уперлись так, что французы просто разводили руками. Казалось, непоправимый ущерб будет нанесен великой державе, если французский паренек увезет из Москвы русскую девушку Лизу, если эти двое будут счастливы (или несчастны) не в Москве. Заодно и письма туда-сюда приходить перестали. И с Москвой не соединяли часами, а если соединяли, то шумы, треск, щелчки ничего не давали понять, ничего невозможно было расслышать. Да и что изменилось бы, если б ребята друг друга услышали? Ничего ровным счетом.

Стояла зима. Снег выпал в Париже. А Жан все метался, на что-то надеясь, веря в какую-то там справедливость. Мать утешала, бранила, взывала к разуму. Тщетно! Пришлось снова отвлечься от важных дел Пьеру. Он подумал, подумал, порылся в бумагах, нашел старую визитную карточку, позвонил - как ни странно, телефон оказался прежним, хотя адрес сменился, - обо всем договорился и вручил визитку жене.

- Вот, возьми. Сначала сходи сама, одна, без Жана. Он многим помог.

Это был известный и очень дорогой психоаналитик. Когда-то он открыл глаза Пьеру на его секретаршу, это он разъяснил, что означал ее звонок: предательство! Он же вылечил от бессонниц и помог забыть то, что упорно не забывалось.

Марго вошла в кабинет, расположенный в старинном здании, в тихой улочке, неподалеку от площади Согласия, все рассказала.

- Не ест, не спит, ничего не делает, ни с кем не разговаривает. Даже уже не плачет, - закончила она свое горькое повествование. - Похудел страшно.

- Надо было прийти раньше, - укоризненно сказал доктор. - Но ничего, справимся - все вместе. Жаль вашего сына, мадам. - Доктор помолчал и как истинный француз добавил: - Жаль любовь. Такое чувство не часто встречается, уж вы мне поверьте.

- Да?

- Сейчас не очень получается у людей с любовью, - задумчиво продолжал доктор.

- Правда? - машинально спросила Марго.

- Правда... Я имею в виду именно любовь, мадам: единение сердец, а не только плоти.

- Но почему?

- Все очень заняты: надо делать карьеру, не отставать в бешеной гонке... Есть и другие причины, но эти - главные. Ко мне приходят в основном лечиться от безлюбия, не от любви. Приводите вашего сына. Ему сейчас очень трудно, но он счастливый человек, мадам: ведь он умеет любить.

И на следующий день доктор занялся бедным Жаном. А в Москве психоаналитики загнаны были в подполье, их как бы и не было. Про психоанализ не писали даже в специальной литературе, хотя методом его еще как пользовались - особенно при лечении некоторых форм шизофрении. Но чтоб практиковать, чтоб помочь... Это же противоречило марксизму!

Так что Лизе предстояло выкарабкиваться самой. С помощью Иры.

5

- Все надо делать вовремя, - мудро изрекла Ира.

- Если бы я представляла, что меня ждет! - простонала в ответ Лиза. Ирка, я пропадаю!

Они валялись на кушетке в Лизиной комнате - кушетку можно было раздвинуть, засунув в образовавшуюся щель подушки, - и бездельничали: не листали учебники, не читали, почти не разговаривали, обменивались лишь немногими репликами.

День после экзамена - это свято: все сачкуют. Ну скажите, какой болван будет в этот день заниматься? Да никакой, разве что отъявленный, презираемый всеми зубрила. А Лиза с подружкой зубрилами-то уж точно не были. Вот они и валялись. Тем более что за окном падал пушистый снег, нагоняя на девочек сладкую дрему, сгущались синие сумерки, а на столе стоял огромный пакет с пирожками - Вера Ивановна отпустила Иру с ночевкой, - и можно было не ходить даже в столовку.